Глава 15

Четырехмерно пространство

Кадингирра

Математика — универсальный язык, которым может быть описано всё. Любая размерность, любые пространственные метрики, для всего можно изобрести формулы и уравнения. И будь ты хоть материальной точкой, ты сумеешь описать и трёхмерный мир, и четырёхмерный, и размерность с бесконечной вариацией действительности. Мир констант и переменных пронизывает все реальности и тем самым объединяет их. Физика гораздо более ограничена в этом плане, как и любая другая наука. Вот потому создание миров следует начинать именно с математической модели. А уже потом наращивать на неё физические законы, как кожу обнажённый скелет. 

Основа системы Дайана всегда была одна и та же. Совершенная. Математическая. Будь у него желание создать пяти или шестимерную модель, он снова начал бы с чисел. Констант и переменных. Но сложнее всего разобраться в происходящем, когда находишься внутри системы.

— Ты был там. Вне времени. И если ты там был, то должен был помнить, как я отменил событие.

— Должен, — пробурчал Лиллаке. — Ничего я не должен.

— Понимаешь, — Дайан плавал вокруг собственной модели, — если ты выпал из межвременного потока, после того, как уговорил меня отменить событие, ничего страшного. Возможно, ты сам отсёк себе память, и...

— А если ты перекроил чуть больший отрезок, то я ни на что тебя не подталкивал, и это вызовет парадокс, в результате которого я — это уже совсем не я. Да и проверить могут, чем ты тут занимался.

— Именно, — грустно согласился Дайан.

— Есть предложение, — Лиллаке изобразил хитрую улыбку. — Давай не будем плодить вероятности и притворимся, будто я всё помню. Если практиковать вымысел, он становится реальностью, ты ведь знаешь. Ну, отменил ты чуть больше, чем следовало. Это ведь всё равно касалось лишь субпространства. А одиночные эксперименты со временем в рамках замкнутого пузыря не запрещены. Потому что никого не касаются.

— Меня не запреты волнуют, а то, что мир может рухнуть. Ну, или раздвоиться. Не знаю, как это будет. Нужно посчитать, — Дайан раскрыл плоскую модель, начал вводить лишь первый символ, но Лиллаке уверенной рукой всё стёр.

— Не надо плодить сущности, — отчеканил он так, что мысли обратились в маленькие копытца и процокали по краю стола-тессаракта. — Если ты об этом думаешь, то точно нарушишь равновесие. А оно нам надо?

— Ты прав. Наверное. Мне нужно помедитировать.

— Необязательно. Отвлекись. Давай посмотрим начальную модель. Хочу понять, как ты устойчивости вирусных агентов добился.

— Это константы. И сумма констант является неделимым числом. То есть простым. Смотри, девятнадцать, восемь, четыре — в сумме тридцать один. Эта группа постоянно взаимодействует. Я потом даже наименования им давать не стал, чтобы проще было оперировать, — Дайан раскрыл интерфейс с кодом, в воздухе завис набор символов.

— Нет-нет, — замахал ставшими чересчур гибкими и тонкими руками Лиллаке. — Я в этом ничего не понимаю. Ты же видел, я брала за модель физику, а не математику.

— Ну, смотри, — он раскрыл чистый лист и ввёл названные ранее числа. — Если прибавить к ним переменную, а её значение постоянно меняется, то к группе констант добавляется ещё константа. Так, чтобы сумма снова стала простым числом. Если константа или переменная удаляется, снова добавляем другую константу, чтобы вновь получить простое число. Я назвал эти константы рабочими. Есть прогрессия их прироста, — Дайан нарисовал ломанную линию, — но сумма всегда простое число. Это удерживает их в равновесии. С переменным сложнее. Не всегда число выходит простым, и потому они иногда делятся.

— Но сами константы не обязаны быть простыми.

— Конечно, нет, иначе бы у меня множились одинаковые репликации. А мутагенность одно из важных свойств любой вирусной системы. Иначе гиасы быстро выработают вещество против них.

Лиллаке провёл ладонью по лицу, и оно у него мигнуло, как выключенный интерфейс. Затем снова включилось.

— Ещё одна из причин, почему моя модель такая негодная.

— Зато множится хорошо и всё пространство заполняет, — усмехнулся Дайан.

— С тем же успехом можно сверхтекучей слизью прорывы заполнять. Кстати, некоторые пытались. Ничего не вышло. Разворачивай модель. Давай всё же взглянем на неё изнутри.

Дайан кивнул, хотя методы Лиллаке ему всё же казались авантюрой. Намеренно ограничивать свой разум — всё равно, что обратиться в камень и ждать, будто бы камень сумеет что-то понять о своей природе.

Субространство задрожало, будто вода в стакане. Дайан сделал непроницаемым пузырь на случай, если снова пойдёт что-то не так. Или квазикот вернётся и опять надумает обгадить модель. Не хватало ещё из-за этого лишиться рассудка.

Дайан сжал сознание, ограничил его лишь тремя измерениями, ощущая, как мозг стискивает черепная коробка. Человеческое тело, жёсткое, непластичное, ограничивало возможности. Подсознание закрылось, и он с трудом сумел вспомнить, зачем, вообще, здесь оказался.

— Эй, — его тронула за плечо темноволосая женщина, — так и будешь стоять?

Он с трудом повернул голову, услышал, как хрустнули шейные позвонки.

— Лиллаке? — черты лица остались узнаваемыми, его друг продолжал носить то же самое лицо.

— Хорошо, что твоя память оказалась в сознательной части.

Дайан повертел головой, привыкая к тому, что может видеть предмет только с трёх сторон. И даже самого себя не видит.

— На что я похож? — спросил он.

— Трёхмерная проекция человека. Это нормально, ты привыкнешь.

— Мне неприятно. Это тело... оно как будто бы боль испытывает.

— Если что-то напутал с органами, то вполне возможно. Но ничего, мы ведь здесь ненадолго.

Дайан огляделся по сторонам. Они стояли посреди площади, окружённой строениями из оргстекла и пластика. В них с трудом можно было узнать прописанные характеристики, элементы, взятые из предыдущих версий. Красоты в этих слишком прямых линиях он не находил, слишком жёстко, статично, но надёжно и крепко. В них располагаются области обитания инфекционных агентов. Вот только по идее Дайана они должны были спускаться вниз после созревания, а достигнув определённого количества, отправляться вместе с нижним ярусом к дальним мирам, расселяться по Вселенной, искажая пространство так, чтобы и время сжималось.

Дайан создал для них все условия, но критическая масса инфекционных агентов давно была превышена, а они пошли совсем иным путём — организовали рядом какой-то посёлок, которого быть и не должно было, и все константы уплыли за пределы Яр-Габаж.

Он подумал, что напрасно позволил системе развиваться самостоятельно. Его машина просчитывала сама варианты в четырёхмерной проекции, выбирала наилучший и строила линию времени для трёхмерности. Но отчего-то система сочла наилучшим вовсе не предполагаемый им план. И ни сокращение срока жизни переменных, ни истощение ресурсов не помогало.

— Кажется, я всё понял, — произнёс Дайан.

— Что именно?

— Эта структура не может существовать в трёх измерениях. Им нужен выход... выход за пределы. И я сам же создал здесь же, — он топнул ногой, — прямо под нами четырёхмерное устройство, если можно так сказать. Только мои трёхмерные существа его не видят. Они им пользуются не по назначению. Насоздавали какие-то свои машины, выкачивают воду, производят из собственных белков пищу. А я ведь совсем не для того оставлял технологии. Но они не могут учиться, у них нет того, что в прежней версии именовалось Quartus Organum. Четвёртое орудие. Орудие познания. Придётся всё переписывать.

— Они, — Лиллаке смотрел вслед прошедшей мимо женщины, — не трёхмерны.

Дайан проследил за его взглядом.

— Моя первая переменная. С неё всё и началось. Я не создавал им прошлое. Его, по сути, никогда у них не было. Но система дописала его самостоятельно, и всё, что я оставил для них, они восприняли наследием древней цивилизации.

— То есть, хоть они и воспринимают время линейно, но создают его сами?

— В каком-то смысле. Я дал им для этого память. К каждой переменной привязана ячейка памяти. У констант немного иначе, но память тоже есть. Только в ячейки памяти констант вписывают данные переменные. Но константы всегда остаются константами.

— Я помню, простое число.

— Да, но я рассчитывал, что с прогрессией простых чисел станет больше, следовательно и констант, и переменных — тоже. А они прекратили самовоспроизводство. А те, что появлялись, новые переменные, им... чего-то недоставало. Вышли мутанты, но жизнеспособные. Не знаю, зачем они. Впрочем, это не имеет значения.

— Куда она идёт? — Лиллаке продолжал смотреть в спину первой переменной.

— Теамис, — произнёс Дайан. — Я присваивал им названия букв нашего алфавита. Забавно вышло, они думают, что это имена. Думают, будто сами их выдумали. В переменной Теамис содержится очень важная информация о нашем мире. По сути, это проекция. Но не столько нашего мира... в общем, — он никак не мог подобрать слова на этом примитивном человеческом языке, ему было бы проще открыть свои мысли, но трёхмерное тело этого не позволяло, — Внутри переменной я разместил не одну проекцию нашего мира. Она будто сама состоит из бесконечного числа наших проекций. И там происходят те же процессы, то и в нашем миры. Прорывы гиасов и тому подобное. В каждой её клетке. А остальные переменные созданы по её модели. Но именно эта переменная самая важная.

— Интересная модель, — не отрывая взгляда от Теамис, произнёс Лиллаке.

— Она идёт к жилищу местного правителя, если можно так выразиться. Они назначили его сами, а теперь подчиняются. Хотя система вовсе не задумывалась таковой.

Лиллаке быстрым шагом пошёл за ней.

— Хочу посмотреть, — бросил он на ходу.

Оставаться одному посреди улицы Дайану не хотелось, и он тоже пошёл за Теамис. Так быстро, как только позволяло жёсткое тело. Пожалел, что сделал слишком тяжёлую гравитацию и теперь не может плыть по воздуху. Можно было бы и атмосферу сделать менее плотной, всё равно она не слишком подходит для дыхания.

Теамис шла в сторону обители Атриарха. Лиллаке и Дайан быстро настигли её. Женщина почувствовала преследование, остановилась у ворот и резко повернулась к преследователям.

— Что вам нужно? — надсадным голосом спросила она.

Дайан не ожидал, что собственная переменная заговорит с ним. Округлил глаза, насколько позволяли жёсткие глазницы, захлебнулся вдохом, так как перепутал очерёдной вдохов и выдохов.

Лиллаке ощущал себя в трёхмерном теле более органично. Словно не впервой был здесь.

— Мы просто хотим посмотреть, — Лиллаке улыбнулся, выказывая доброжелательность.

— Что посмотреть? — спросила Теамис, глядя на незнакомцев совершенно с полным непониманием происходящего.

— На переменную, — произнёс Дайан. — Просто ты очень важная переменная.

— Дайан, она тебя не поймёт, — тихо сказал Лиллаке.

Рядом появились всевидящие глаза. Возле обители Атриарха их всегда было много. Дайан попытался просканировать пространство, но сил не хватало. Где-то на окраине пахнуло жаром. Он ощутил чужую боль, боль умирающего человека. Воздух наполнился страхом. Прямо сейчас творилось нечто такое, что способно изменить всю систему. Но это не было вмешательством Дайана. Это случалось само по себе. И эти летающие глаза сейчас должны были быть там, а не здесь.

Они с Лиллаке что-то нарушили, вот только стиснутый черепной коробкой разум Дайана не мог вместить понимание о том, что именно пошло не так.

— Нападение! — крикнула переменная Теамис.

Кольцо механических глаз сжалось. Ворота распахнулись, и оттуда вышли несколько человек в глухих одеждах. Или то были вовсе не люди, Дайан не сумел распознать, что за существа их окружили.

— Немедленно пройдите в исповедальню, — произнёс механический голос.

— Как отсюда выйти? — взвыл Дайан, ища поддержки в лице Лиллаке.

— Разве тебе неинтересно? Так любопытно жить, когда не знаешь, что будет.

Дайану интересно не было. Его поразил страх. Это чувство оказалось столь сильным, что тело буквально парализовало. Он вцепился в руку Лиллаке, его сжатый разум был готов отключиться сию секунду, но ладонь друга, тёплая, почти горячая, каким-то образом удерживала его сознание на грани, позволяла сохранить баланс. И была только одна мысль — всего этого Дайан не прописывал, оно само так случилось. Само!

Всех троих отвели в маленькое помещение, совершенно пустое, с тусклым голубоватым светом. Переменная опустилась на узкую скамью и хрипло задышала. Дайан ощущал, как тяжёло бьётся её сердце, будто через силу продолжает качать кровь. Она испытывала боль и страх, и это чувство словно по невидимым нитям передавалось ему самому.

— Лиллаке, я хочу домой, — едва выдавил он из себя слова.

— Сейчас, подожди ещё немного. Очень интересно ведь.

Теамис молчала, внешне она выглядела совершенно спокойной, но Дайан знал, что она лишь надела маску, внутри у неё всё клокотало и бурлило, словно кипящая плазма.

— Идентификация, — произнёс механический голос. — Леди Теамис из дома Таргис идентифицирована. Невозможно идентифицировать два объекта.

Теамис скосила взгляд на незнакомцев. Ни порядковых номеров, ни имён. Так не бывает. Если только они не пришли из других мест, других поселений, которых не должно было существовать.

— Старший помощник Атриарха Яр-Габаж, — это был уже другой голос, не принадлежащий машине, хоть и раздавался он из того же динамика.

— На меня напали, — заговорила Теамис. — Неидентифицированные люди. Я их не знаю. Я никак не связана с ними, — она даже отодвинулась от них подальше, чтобы подтвердить свои слова.

— Ничего мы не нападали, — возразил Лиллаке. — Просто хотели посмотреть на первую переменную. Просто посмотреть, нельзя разве?

— Вы видите, господин старший помощник, они безумны, — заявила Теамис.

— Леди Теамис должна быть доставлена в приёмную, — заявил голос.

Женщина поднялась, и в этот момент открылись двери. Дайан тоже попытался пройти, но у входа уже стоял человек в закрытых одеждах. Он грубо толкнул Дайан в грудь с такой силой, что тот на ногах не устоял.

— Вас выпускать не велено.

Они забрали только Теамис, дверь снова захлопнулась.

— Всё, мне надоел этот эксперимент, — произнёс, поднимаясь с пола Дайан. — Я выхожу.

— С ума сошёл? Мы разговаривали с твоей первой переменной! Она... она такая, как настоящая. И в ней скрыт весь наш мир! Это же потрясающе! — Лиллаке пребывал в восторге.

— И что? Что тебе это дало?

— Пока не знаю, но когда сознание расширится, придёт понимание. Я уверена, мы всё поймём позже. А пока подождём, что эти странные существа ещё нам предложат.

— Они сочли нас безумными. Только потому, что их ограниченное мышление не в силах вместить наше существование.

Некоторое время они просидели в тишине. Дайан пытался медитировать, проникнуть в своё собственное подсознание, распознать символы, которые потом, когда он вернётся домой, сможет использовать для правок кода. Но попытки оказались тщетными. Он ощущал, будто превратился в безмозглую табуретку, которая даже саму себя осознать не в силах.

Лиллаке же не переставал восторгаться, ощупывая, обнюхивая и даже пробуя на вкус искусственно созданную реальность. У него самого таких многогранных миров не получалось. Создать мир не равно созданию пространства. Дайан сумел вложить в свою систему нечто большее, вот только Лиллаке никакими органами не мог ощутить, что именно.

Счёт времени Дайан быстро утратил, почти уснул, но не видел снов. Голова стала пуста, а мысли выветрились, словно он стоял на ледяной горе, обдуваемый холодными ветрами. Подумал, что у его созданий, его инфекционных агентов такое чувство тоже должно возникать в определённых условиях.

Оба они даже не сразу заметили, что дверь открылась.

Люди в нелепых закрытых одеждах с ними не говорили. Их обоих довольно грубо подхватили под руки и потащили обратно на улицу.

— Что вы делаете? — возмущался Дайан. — Если вы объясните. Словами объясните, что вам нужно, я вам всё расскажу. Я ведь дал вам и разум, пусть и примитивный, и язык, чтобы изъявлять свою волю. Зачем же так? Это тело, оно такое глупое, что постоянно болит. И вы его можете повредить. Да-да, вы его повредите, тогда я точно уйду. И вообще, сотру весь код к метагиасам!

На площади уже собралась толпа. Почти все жители Яр-Габаж высыпали на улицы, окружили совсем небольшой пятачок, на который швырнули Дайана и Лиллаке.

— Нет, это уже никуда не годится, — возмутился Дайан, разглядывая свои творения. Так много переменных, что порою символьные коды повторялись, и тогда приходилось дополнять их цифрами. Он смутно узнавал каждого. Вот переменная Аннес, стоит, теребит юбку и нервно оглядывается по сторонам. Вот переменная Киарос в образе молодого человека подходит к странному устройству, похожему на гигантскую соковыжималку. И откуда сам Дайан помнит это слово? А вот и Атриарх, которого Дайан в качестве эксперимента сделал бесполым. Бета-версия, которая не должна была реплицироваться. Но он оставил её, потому что забыл стереть. Стоял он на возвышении рядом с «соковыжималкой», а переменные в масках отталкивали руки жителей города, желающие ухватить Атриарха за юбку. Ничего подобного Дайан тоже не прописывал. Сами выдумали свои культы.

— Почтенные жители Яр-Габаж, — заговорил Атриарх, глядя на толпу. — Давно уже не знал наш город преступлений. Мы жили в мире и согласии, потребляя разумно и экономно. И вы знаете, что осталось нас не так уж и много, и я ценю каждую вашу жизнь. Каждый из вас важен для Яр-Габаж. И естественно рождённый, и искусственно взращенный!

— Почему эта переменная так себя возвысила? — спросил у Дайана Лиллаке.

— Я забыл её удалить, — ответил тот.

— Молчи, когда Атриарх говорит! — человек из толпы больно ткнул палкой Дайана в живот. Человеческое тело не выдержало и согнулось пополам.

— Эти двое не просто нарушили закон! — продолжил говорить Атриарх. — Они совершили страшное преступление! Они лишили город почтенного жителя! Сожгли его дом и надругались над телом господина Энриота из дома Ууросс.

— Брехня, — прокомментировал Лиллаке и усмехнулся.

— Они преследовали почтенную жительницу Яр-Габаж леди Теамис из дома Таргис. Они же смущали рабочих в посёлке, готовили заговор против благословенной Создателем власти Атриарха!

— Да что ты несёшь? — не выдержал Дайан. — Я никакого благословения тебе не давал! Я тебя просто удалить забыл! Всё это чушь! Я лучше знаю, зачем всех вас создал!

— Еретик! — послышались возгласы со всех сторон. Люди бросались обломками пластмассы, целясь в Дайана и Лиллаке. Вот только всё чаще попадали в людей в масках.

Механизм «соковыжималки» заскрипел, затем зажужжал.

— И за это они приговариваются к публичной утилизации, — закончил Атриарх.

Кольцо людей сжалось, к приговорённым тянулись руки и палки, но тех быстро подхватили переменные в масках. Подняли над толпой так, то Дайан теперь мог видеть всех сверху.

— Эй, мы можем идти сами, — засмеялся Лиллаке.

Но на руках их носили недолго, дотащили лишь до раскрытой воронки «соковыжималки». Дайан успел увидеть вращающие зубцы, а потом только почувствовать. Острые шестерни впились в кожу, снимая её, словно кожуру плода. Противно захрустели кости, и Дайан заорал так громко, насколько позволяло тело. Но звук захлебнулся, забулькала кровь в горле. Отчего-то прекратилось дыхание. Ему ещё никогда не приходилось умирать.

Это оказалось больно. Просто до безумия больно, когда тебя пережёвывают железные зубья. И будь он настоящим человеком, умер бы от страха ещё до того, как тела коснулись эти жуткие клыки. Но Дайан просто покинул тело, когда оно стало непригодным для использования.

Он всё ещё слышал хруст костей, видел, как кишки наматываются на механизм, но уже ничего не чувствовал.

Люди бросились к «соковыжималке», стали хватать батончики, выпадающие из неё.

Люди... Они всё ещё оставались прежними. Ничего в них по большому счёту не изменилось с последней версии. Всё такие же люди, как и тысячи лет назад. Хоть Дайан и пытался ограничить их эмоции, заставил держать лицо, но они менялись лишь внешне. Внутри оставались всё теми же дикарями, какими были в момент создания первой версии. Инфекционные агенты, именно такие, какими и должны быть. С заложенным механизмом разрушения. Именно такие существа и сумеют закрыть прорыв, растворить в себе гиас.

Только Теамис стояла в стороне. Будто и не голодала никогда, стояла и смотрела, как другие хватают протеиновые батончики, словно у них нет точно таких же в кладовых. Но только что приготовленное ведь всегда вкуснее...

Дайан, распавшийся на элементарные частицы, теперь медленно собирался в четырёхмерном пространстве. Гибкое совершенное тело сохранило память о своей трёхмерной проекции и какое-то время казалось таким же жёстким и неудобным, как и человеческое. Он растянулся до самого потолка, как жевательная резинка, и вновь сжался. Покрутил головой во все стороны, сделал несколько оборотов вокруг шеи. Убедился, что никакие позвонки в нём не хрустят. Потому что нет никаких позвонков.

— А это больно, — произнёс Лиллаке, который успел собраться быстрее и теперь сидел в кресле-пузыре, попивая невесть откуда взятый коктейль.

Дайан завязал тело в узел, извернулся под невозможным углом и посмотрел на сидящую в кресле темноволосую человеческую женщину.

— Ты забыл сменить тело.

— А мне нравится это. Знаешь, столько воспоминаний связано с трёхмерностью. Неплохо отдохнули.

— Сам же говоришь, было больно.

— Ну, всё равно интересно.

— Почему не вышел из тела? Можно же было и со стороны посмотреть? Увлёкся? — Дайан отнял у него стакан и сделал несколько жадных глотков. Жидкость неплохо согревала тело. Он снял защитный пузырь, и перенёс в общее пространство себя и Лиллаке вместе с креслом.

— Это же скучно. А ты им запомнился. Вот это твоё: «Я лучше знаю, зачем всех вас создал!», — женский голос передразнивал интонации Дайана. — Здорово вышло. Кажется, в одной из трёхмерных проекций уже было нечто подобное. Принесение божества в жертву...

— Ты был там, — перебил его Дайан.

— Я и не скрываю.

— В голове не укладывается, как ты выполз оттуда.

— Точно так же, как и ты сейчас. Я умер. И в твоих системах есть нечто общее. Они будто друг из друга вырастают, развиваются по спирали. И в то же время всё повторяется, время не линейно, а циклично. Это специально так сделано?

— Меня сейчас другое волнует, — резко посерьёзнел Дайан. — Где Тильхили?

— Ты опять? Сколько раз тебе повторять, не было у тебя никакого квазикота. Это дикие звери. Их невозможно приручить.