Глава 20

Четырехмерное пространство

Кадингирра

Физические законы едины, как для трёхмерного пространства, так и для любой другой размерности. Все свойства Вселенной подчиняются одним и тем же правилам, но если какое-то правило неизвестно, возникает разрозненность, и, при взгляде изнутри, неоткрытые ещё законы могут казаться ошибкой мироздания. Но это не так. Нет никаких ошибок, просто не каждое сознание в силах осознать все законы, по которым существует реальность. И я не знаю такой размерности, какой бы хватило, чтобы вместить их всех...

Экран, в котором вводил символы Дайан, задрожал, завибрировал и покрылся трещинами. Он быстро свернул свой дневник, чтобы сохранить написанное. Но вибрация не прекращалась. Только усиливалась.

Лиллаке расхаживал по комнате и ощупывал изолирующий пузырь выпущенными и плеч суставчатыми отростками, похожими на паучьи лапки. На концах этих лапок были острые выступы, которыми Лиллаке пытался проткнуть пузырь. Но безуспешно.

— Это ты делаешь? — Дайан посмотрел на друга.

— Я? Нет. Я ничего не делаю. Ты закончил?

— Да, можно звать Абгаля.

Лиллаке подошёл к окну, убрал паучьи лапки и теперь пытался ладонью сделать прозрачной мутную плёнку.

— Ничего не видать.

Пространство уже не просто вибрировало, а шло весьма ощутимыми волнами.

— Это не у нас, — выдал Дайан. — Ты когда-нибудь бывал рядом с прорывом?

— Нет, конечно.

— А я видел прорывы. Как-то бывал с исследовательской группой за пределами Кадингирры. Так вот, прорыв — это не просто трещина в земле, откуда лезет всякая дрянь. Это разрыв реальности. Ну, сам посуди, если реальность рвётся, туда проникает то, что нереально. А нереальным может оказаться всё, что угодно.

— Но ведь вероятностей бесконечное множество.

— А есть ещё бесконечность плюс один. Вообще, есть малая бесконечность — в пределах одного мироздания, а есть большая, включающая в себя все вариации миров, а е только все вариации одного мира. Так вот, когда разрыв гисов случается, к малой бесконечности прибавляется единица. И... — Дайан сам запутался в своих рассуждениях, — в общем, сложно всё это, но когда рядом с прорывом стоишь, голова разрывается от этой единицы из невозможного.

— Ты хочешь сказать, они добрались до Кадингирры?

— Похоже на то, — мрачно буркнул Дайан.

Пузырь вокруг помещения стал истончаться, сделался прозрачным, и теперь Лиллаке смог посмотреть, что происходит за пределами дома. Улицы опустели, а ядро из светло-зелёного превратилось в грязно-болотное и пульсировало.

— У меня получилось! Плёнка стала тоньше! — радостно воскликнул Лиллаке. — Но прорыва не видно.

— Кажется, до заката ещё далеко... — произнёс Дайан, глядя в окно. — Небо не должно быть таким.

— По-моему, оно и на закате не такое. Что-то как-то жутенько. Но если плёнка и дальше будет истончаться, мы сможем пойти и посмотреть.

— И тогда нас точно отменят.

— Это я снял арест, — громогласная мысль Абгаля Гагзиса заставила зазвенеть воздух, а следом и он сам появился в комнате. — Надеюсь, вы успели доработать свой проект. Мы уже испробовали всё доступные методы, пока лишь сдерживаем распространение.

— Оно в Кадингирее? Это из-за этого ядро стало таким... — Дайан никак не мог подобрать определение.

— Если выброс гиаса достигнет ядра, миру придёт конец. Не только Кадингирре.

— Мы с проектом закончили, — произнёс Лиллаке. — Там, — он хотел рассказать про идею смерти, и про то, как идеально встраиваются мёртвые вирусные агенты, но, подумав, что это займёт слишком много времени, и гиас разорвёт их реальность в клочья, произнёс, — всё готово, Абгаль.

— Тестировать не будем, — ответил старший архонт. — Если так пойдёт и дальше, придётся отменить слишком большой отрезок времени, чтобы сохранить мир, — на его ладони появился дымящийся кубик льда, который стремительно уменьшался в размерах. — А это будет иметь последствия. Для всех.

Дайан развернул субпространство. Над базовой моделью взвилось облако густого пара, оно обволакивало всю конструкцию, и теперь кристаллов не было видно.

— Я возьму жидкую фазу, — пояснил он. — Это то же самое, но гораздо проще отправить в прорыв сверхпроводящую жидкость, чем жёсткую конструкцию. По сути, это рекурсия. Можно взять одну каплю, и в каждой микрочастице будет повторяться... нет, не копия, а та же самая структура.

— Неплохо, — кивнул Абгаль. — Получается, твой вирус невозможно будет уничтожить.

— Модель пузырьков подсказал Лиллаке.

Сам Лиллаке удивлённо вскинул костяные брови, которые только что и отрастил. О его модели с пузырьковой структурой и вегетативной формой жизни они почти не говорили. Разве что Дайан сказал, что она ужасна и попросил её немедленно уничтожить. А оно вон как, оказывается, пузырьковую структуру он успел в свой вирус вписать. Когда только успел?

— Надеюсь, она всё-таки сработает, — вздохнул старший архонт.

Дайан, тем временем, воссоздал вокруг облака ледяную корку, вытянул руки, превратив их в пластичные и тонкие, ухватил облако вместе со льдом, и начал сжимать с хрустом, выкручивать, как в трёхмерности выкручивают воду из тряпья. Тоненькая струйка голубоватой жидкости текла по невидимым трубкам. Казалось, что из облака вырастают щупальца, переплетаются, и заползают в стеклянную колбу.

Когда Дайан закончил, вращающиеся кристаллы остались на месте, а вот облако полностью иссякло.

— Конденсация — это ведь не самый удобный способ, — пробормотал Гагзис. — Возможны потери. Что будет, если твой вирус окажется в воздухе? Как я понял, вы придумали некую идеальную встраиваемость.

— Ничего не будет. Я довёл его до сверхтекучести, а это значит, никакого трения, никаких следов в воздухе. Да и перемещал я жидкость по вакуумным трубкам. Только трубки сами воплощать поленился, потому их видно не было.

— Хорошо, — кивнул Абгаль. — Я снимаю барьер, а вы оба шагаете за мной. И не вздумайте что-нибудь натворить. Канал с твоим домом какое-то время придётся оставить открытым. Сам должен понимать, если что-то пойдёт не так, твоё жилище может пострадать. А вот ты окажешься в пустоте под арестом, — он перевёл взгляд на Лиллаке. — А вот ты свободен.

Абгаль Гагзис принялся выстраивать маршрут, соединяя пространственные точки между обиталищем Дайана и местом прорыва. Делал он это совершенно незаметно, даже воздух не мерцал, как это обычно бывает. А когда, наконец, закончил, все трое просто исчезли из дома. И ни Дайан, ни Лиллаке так и не сумели разглядеть, как Абгаль раздвигает структуру реальности и соединяет две точки в одну.

Реальность вокруг сменилась так быстро, что Дайан не устоял на ногах, повалился на пористую землю и мягко отпружинил. Лиллаке и вовсе растёкся прозрачной лужицей, и только теперь она вновь собиралась в форму, вибрировала вместе с воздухом, постепенно наливаясь красками.

— Не свалитесь только в прорыв, — предупредил Абгаль.

Однако приблизиться к дыре в реальности и не представлялось возможным. Воздух тут был таким плотным, что каждый шаг давался с трудом. Будто бы пространство превратилось в воду, а та стремительно замерзала, и сейчас пребывала в состоянии между жидкой и твёрдой формой. Заметны были волны, проходящие через сгустившееся пространство. Они шли снизу вверх, искажая цветовую гамму Кадингирры, световой спектр сместился в сторону красного, и чем ближе к прорыву, тем темнее становилось небо. Оно походило на рваную рану в небесной зелени, из которой сочилась кровь мироздания.

— Я думала, что прорыв в земле, — произнёс Лиллаке, и его мысли разбежались по воздуху серебристыми волнами.

— Так и есть, — ответил Абгаль. — Но вытягивает оно энергию из неба. Похоже, что поглощает излучение.

— Потому и небо становится таким тёмным, — догадался Дайан.

Сам прорыв был окружён высокой насыпью, и, чтобы подойти ближе, следовало на эту насыпь забраться. Дайан посмотрел на спутников и сразу понял, что делать это придётся ему. Его замутило, почему-то гиасы вызвали скорее не страх, а отвращение. От близкого присутствия к прорыву становилось мерзко и противно, будто в земле взорвался гнойник и теперь сочился сукровицей, разбрызгивая миазмы. Хоть запаха прорыв не имел, Дайану захотелось зажать нос. А ведь он ещё не подходил близко, только представил.

Воздух вдруг взорвался тысячами пузырьков. Дышать на мгновение стало невозможно, так как для дыхания требовался не столько воздух, а сколько проводимая им энергия. Пузырьки прерывали эту проводимость, и у присутствующих закружилась голова. Но если Дайан хоть и изменил цвет, но остался на ногах, то Лиллаке буквально вывернулся наизнанку. Его будто разорвало посередине, а сам он при этом был полой формой, которая и вывернулась. Вернуть глаза на место ему удалось не сразу.

Вскоре всё прекратилось, и рядом с прорывом появился архонт Хемме.

— Нужно делать отмену прямо сейчас, — его тяжёлые мысли повисали в густом воздухе и тяжёлыми каплями опадали на землю.

— Постой, — заговорил Гагзис. — Попробуем ещё одну версию.

— Нет, — покачал безликой головой Хемме. — Это бессмысленно.

— Можно нам хотя бы попытаться? — вступил в диалог Дайан.

— Ты боишься отмены? — о нарушении линий времени и аресте он, конечно, уже знал. Более того, Хемме сам обыкновенно руководил отменами. Это была ещё одна причина, почему общение с этим архонтом нельзя было назвать приятным.

— Конечно, боюсь, — фыркнул Дайан.

— Это не больно и не страшно. Ты даже не успеешь понять, что произошло, — мысли Хемме обволакивали и должны были успокаивать, но Дайана только сильнее затрясло.

— Спасибо, — выдавил он из себя. — Что-то не хочется.

— Как знаешь, — пожал архонт плечами.

— Погоди, Хемме, — вмешался Гагзис. — Их версия вполне жизнеспособна.

— Не в том дело, Абгаль. — ответил архонт. — Просто я просчитал все вероятности. Это конец, Гагзис. Отменим мы сейчас время, закроем ли прорыв, все эти меры дадут лишь незначительную отсрочку. По сравнению с вечностью. И как бы мы ни старались, наш мир рано или поздно закончится. Ядро разделится, а мы... Впрочем, увидим.

— Но разве можно просчитать бесконечность? — удивился Лиллаке.

— Я взял четырёхмерный интеграл. Просчитать можно почти всё. Законы мироздания едины и для гиасов, и для нас.

Дайан вспомнил, как совсем недавно объяснял Лиллаке о различных видах бесконечности. И о том, что гиасы — это то, что уже за пределами бесконечности. Он не хотел спорить с Хемме, слишком тяжелы были его мысли.

— Бесконечность плюс один, — тихо произнёс он, понадеявшись, что тяжёлое пространство поглотит его голос.

— Есть такая возможность, — Дайану показалось, что Хемме улыбается, хотя его лицо было по-прежнему гладким, как простыня. — Но тебе придётся гиасов сделать частью этого мира. Так как именно они обеспечат тебе недостающую единицу.

— И обратить их же оружие против них, — закончил мысль Дайан.

— Тебе терять нечего, — произнёс архонт, и Дайана будто окатило каменным градом. — Твоя учесть уже предопределена.

Голубоватая жидкость плескалась в бутылке, словно никак не могла решиться закипеть. В глубине её то вспыхивали, то гасли искорки, и Дайану показалось, что именно так выглядит трёхмерная Вселенная, весь космос вмещался в этой жидкой субстанции.

— Ну, я пошёл, — только и сумел выговорить он.

Чем ближе подходил к насыпи Дайан, тем сильнее прижимало его к земле. Он даже сделался меньше ростом, чтобы снизить сопротивление. И всё равно, к самому прорыву ему пришлось продвигаться ползком. Сначала на четвереньках, а потом и вовсе расставшись с твёрдой формой. Он превратился в ползущую живу слизь, внутри которой каким-то чудом удерживалась бутыль с вирусом.

Прорыв вовсе не походил на яму или трещину. Это, скорее был небольшой холм. Земля вздыбилась и сделалась прозрачной в этом месте. Она надулась огромным волдырём, пульсировала и дёргалась, словно нечто пыталось прорваться изнутри. И оно, в самом деле, пыталось. Дайан, несмотря на отсутствие глаз, мог видеть это всем телом, словно сам обратился в один расплывшийся глаз. Под прозрачной плёнкой, в которую обратилась некогда пористая земля, была мыслеформа. Она не возникла случайно, Дайан это сразу понял, она была плодом множества мыслей, и принадлежали они не кому-то из жителей этого мира, а тому существу, которым и был их мир. Впервые Дайан осознал, что он тоже живой. И думающий.

Мысли эти были такими мрачными, какими они только могут быть у умирающего существа. Оно мучилось и металось, и хотело убить себя. Вся эта боль вылилась в гиас, который теперь уничтожал их мир — такой маленький, что существо даже не подозревало о нём.

Замкнутый круг, подумал Дайан. Оно хочет умереть, потому что ему больно, и оно уничтожает себя, потому что ему страшно умирать. Теперь он понял, о каких вероятностях говорил Хемме, и что архонт, по сути, прав. Если вирус не сумеет встроиться в структуру не только их мира, но и всей системы, масштабы которой осознать не хватает возможностей даже у четырёхмерного разума, ничего не выйдет. И потому нужно, чтобы мир не просто излечился. Нужно, чтобы он перехотел умирать.

Бутылка с вирусом и в то же время лекарством выскользнула из жидкого тела Дайана. Она зависла на мгновение в воздухе, зазвенело стекло и рассыпалось сияющими осколками.

Жидкость плавно соскользнула в прорыв, обволокла вздувшийся пузырь и тут же впиталась внутрь.

Воздух вдруг стал текучим и уже не таким густым. Дайан всей поверхностью ощутил его движение, покрылся рябью, а затем... сумел перевернуться на спину в человеческом теле. Он встал во весь рост и одновременно вдохнул и выдохнул.

Земля, где мгновение назад был прорыв, превратилась в привычную пористую поверхность. А небо снова стало зелёным.

— Получилось! — крикнул он так, что воздух задрожал.

Он начал спускаться с насыпи, когда до него долетела тихая, но острая, как удар ножом, мысль Хемме:

— Нет.

Дайан обернулся и увидел, что прорыв назревает вновь. Его вирус давал лишь временный эффект. Слишком короткий, чтобы даже отсрочить разложение мира.

Его ударило в спину волной болезненного воздуха, заставив скатиться кубарем к тому месту, где стоял Абгаль Гагзис.

— Что ж, Дайан, ты сделал всё, что мог, — старший архонт смотрел на него сверху вниз.

— Нет-нет, я могу всё исправить! — закричал он, так и не поднявшись на ноги. — Я всё понял! Там была умирающая планета! Я могу всё исправить!

— Не я один принимаю решение, — произнёс Абгаль. — Мне очень жаль, что тебя никогда не было. Но участь твоя предопределена.

— Позвольте, — вмешался Лиллаке. — Я попрощаюсь со своим другом. Я ведь даже не буду помнить о нём.

Дайан не хотел подниматься. Он продолжал лежать лицом вниз, закрыв голову руками. Он не просто исчезнет, его никогда не будет в этой реальности. Ни в прошлом, ни в будущем. Ни в любой вероятности событий. Невозможное в мире бесконечных вариаций. Выход за грань. Теперь он сам станет той самой единицей, которой так будет недоставать вечности.

Лиллаке присел рядом и тихонько тронул его за руку. Он не стал передавать мысли по воздуху, не стал говорить вслух, а прикоснулся к сознанию Дайана через слияние разумов.

— Ты сейчас встанешь и сделаешь три шага за мной.

— Нет смысла, — так же ответил он.

— Просто делай, что я говорю, — прошипел Лиллаке. — Что ты теряешь?

Дайан нехотя поднялся. Ему не хотелось ни идти с Лиллаке, ни слушать прощальные речи о том, как всем жаль. Лучше б уж просто отменили и не мучили лишний раз.

И всё же он выполнил просьбу Лиллаке. А тот выбросил из тела несколько щупальцев, обхватил Дайана и соединил две пространственные точки. Он сделал это так быстро, что ни Абгаль Гагзис, ни Хемме не успели среагировать. Воспользовался маршрутом, выстроенным Абгалем и не закрытым.

— Что ты наделал! — вскрикнул Дайан, поняв, что оказался в своём доме.

— Я остановил время.

— Что?! Тебя теперь не просто накажут! Тебя сотрут вместе со мной!

— Только в том случае, если моё действие признают менее значимым, чем любое другое. А оно будет более значимым. Если ты исправишь модель и закроешь прорыв. Ты же сказал, что знаешь, как это сделать.

— Ты просто сумасшедший, — вздохнул Дайан и раскрыл субпространство.

— Я продержу замедление столько, сколько потребуется. Хоть до полной остановки. Плевать. Либо ты закроешь этот метагиасов прорыв, либо мир всё равно умрёт.

— Я понял кое-что ещё. Он хочет умереть. Потому что ему больно. И умирает, потому что боится смерти.

— Так исправляй же!

— Для этого придётся спуститься в трёхмерность. Это сложно сделать снаружи.

— Я с тобой, — решительно произнёс Лиллаке.

Дайан стиснул сознание трёмя измерениями. В этот раз ему показалось, что он и вовсе обратился в точку, и теперь будет летать в трёхмерности, не осознавая даже собственной ничтожности.

Подсознание скрылось под бурей эмоций. Он тяжело дышал, обнаружив себя сидящим посреди площади. Всё той же площади, на которой в прошлой раз их перемолотили в гигантской мясорубке. Только теперь была ночь, и город под нарисованным небом опустел.

— Н-нам, — едва выговорил непривычным голосовым аппаратом Дайан, — в самый низ нужно. Где-то здесь должен быть лифт.

Он посмотрел на Лиллаке, и тот снова выглядел как человеческая женщина. Только на этот раз светловолосая.

— Ты и сам бывал здесь, — улыбнулся он.

— С чего ты взял?

— Скажи, — Лиллаке обошёл его по кругу, — ты о внешности думал, когда переносился?

— Не думал.

— А твоё подсознание выбрало ту же самую, что и в прошлый раз. Ты себя представляешь в привычном облике. А это может означать только одно. Некогда к этому облику ты успел привыкнуть.

— Я сам себя создал? — усмехнулся Дайан.

— А почему нет? Ты создал мир, в котором создал себя, потом умер там, перешёл в четырёхмерную форму, создал мир, в котором создал себя...

— Всё, хватит, — Дайан замахал руками. — Ерунда какая-то.

— Это же самая обычная рекурсия. Аттрактор. С чего ты взял, что время должно быть устроено иначе? Это мы говорим «линии», а на самом деле — аттрактор. Спираль, если упростить.

— А в этом мире живёт некто, кто создал наш мир. Или нет, в этом мире живёт кто-то, кто создал ещё какой-нибудь мир, а вот уже в том мире есть кто-нибудь, кто выдумал мир наш. Так, что ли?

— Может, и так, — пожал плечами Лиллаке. — Оно всё циклично, повторяется. В общем, не помню уже, я ведь никогда не учил метафизику. Так, верхушек нахватался.

— Ладно, давай побыстрее закончим с этим.

Дайан шёл уверенно, будто бы знал направление. Хотя он, скорее, чувствовал, нежели знал. Изнутри его мир так и остался неизученным. Описанным, выверенным, но не изученным.

Путь им преградили всевидящие глаза. Машин было всего две, они просто зависли перед их лицами и теперь внимательно изучали чужаков.

— Ну, — Лиллаке махнул на них рукой, — летите уже отсюда.

— По-моему, линии времени, действительно цикличны, — усмехнулся Дайан. — И в этот раз нас опять казнят. Но по-другому.

— Это как?

— Откуда мне знать? Мои инфекционные агенты изобрели множество способов убивать. И большинство из них — долгие и мучительные.

— А ты не мог сделать их более дружелюбными? Чтоб на травке лежали, пили дождевую воду и не выдумывали всякие гадости?

— Мог, конечно. Но я же не детскую игрушку делал, а боевой вирус. Они должны быть агрессивны и разрушительны.

— Идентификация не пройдена. Назовите причину нахождения вне дома, — заговорил один из летающих роботов.

— Ну, вот, опять началось, — Лиллаке закатил глаза.

— Назовите причину нахождения вне дома.

— Гуляем, — буркнул Дайан.

— Санкции не выдавались. Немедленно покиньте улицу. О нарушении будет доложено Атриарху.

— О, пусть будет доложено, — согласился Лиллаке. — Обязательно доложите. И сообщите обязательно, что мы безобразно себя вели и нелестно об Атриархе вашем отзывались.

Механические глаза выслушали эту тираду и удалились.

— Зачем ты это сделал? Это же роботы. Они и половины сказанного тобой не поняли.

— Самые замечательные вещи делаются не зачем-то и не для чего-то, а просто так, — философски заключил Лиллаке.

Лифт отыскался без труда. Он располагался у самого большого строения в городе. Положившись на интуицию, Дайан сразу догадался, что это не шкаф, не сарай, а именно лифт, хоть такое мышление нельзя было полностью считать доступом к бессознательному, но в этот раз методика сработала.

Он нажал кнопку, и пластиковые дверцы со скрипом разъехались в стороны.

— Это как и у нас? Две точки пространства связаны, и между ними можно перемещаться? — поинтересовался Лиллаке.

— А говорил, что бывал в трёхмерности.

— Нет, в трёхмерности-то я была, но лифтов не видела. Какой тут принцип работы? Нас расщепит на атомы, информация передастся в другу точку, и там мы сможем собраться?

— Нет, — Дайан с трудом сдерживал улыбку. — Мы влезем в эту коробочку, и она поедет вниз. Вместе с нами.

— М-да, технологичность твоего мира просто поражает, — пробурчал Лиллаке, но в «коробочку» всё-таки влез.

— Потому-то я и дал им готовое устройство для пересечения межзвёздного пространства. И историю прописал о наследии предков. А то бы ждать мне развития ещё не одну тысячу лет.

— Но теперь-то никакие полёты им не понадобятся.

— Именно. Зато планета должна быть пригодна для жизни. Нужен новый воздух, растительность чтоб была. Вода, опять же, неядовитая. Вот это всё мне и нужно исправить. Через код прописывать — долго и сложно. Могу опять напортачить. А здесь, считай, визуальный редактор.

— Ты одного не учёл. Ты здесь — обычный трёхмерный кожаный мешок с костями. Как ты исправлять собираешься-то? Вот этими кривенькими ручками, — и Лиллаке продемонстрировал растопыренные пальцы.

Механизмы лязгнули, и лифт остановился, выпуская из себя двоих людей. Дайан помрачнел, будто бы только что сам осознал, что просто не сможет ничего изменить, опираясь на одно лишь желание.

— Странно, — он огляделся, стоя на небольшом пятачке посреди огромного подземелья. — Здесь есть люди.

— И что? Подумаешь, люди какие-то. Сам насоздавал.

— А ты не помнишь, что случилось в прошлый раз? Если нас убьют, мы не сможем исправить ошибки. А время не ждёт.

— Как раз таки ждёт. — Мы спустились сюда из момента, когда время было остановлено. И вернёмся ровно в тот момент, когда исчезли.

— И тебя отменят. Вместе со мной.

— А давай останемся здесь, — Лиллаке развёл руки в стороны, будто пытался объять всё пространство нижнего уровня.

— И рано или поздно умрём, и тогда вернёмся в тот же момент, из которого уходили. И нас отменят, — угрюмо пробурчал Дайан.

— Возможно, что вернёмся совсем уже не мы.

— И нас всё равно отменят. Станет прям Абгаль разбираться. Мы это или не мы...

— Прекрати, — Лиллаке толкнул его локтем.

— Стой, тут люди какие-то, — Дайан обвёл взглядом пространство и заприметил две фигуры.

— И что? Повернём назад и подождём, пока они куда-нибудь испарятся?

— Нам нужно спуститься в самый низ, — напомнил Дайан.

Они двинулись вниз по лестнице. И чем ниже спускались, тем больше людей замечали. Их тут было куда больше, чем двое. Но ходили они в основном парами. И Дайан не сразу разглядел, что один из людей был ненастоящим. Если шёл дышащий и кожаный, то следом за ним двигался железный и механический. И такие пары будто бы что-то выискивали.

— Как думаешь, они нас ищут уже? — предположил Лиллаке.

— Вряд ли. Не обращай внимания, — Дайан пересекал один переход за другим, они спускались всё ниже и ниже, и человеческого зрения уже не хватало, чтобы видеть достаточно далеко. Света становилось всё меньше.

Но долго не обращать внимания на людей не вышло. Вскоре их заметили, и несколько человек преградили им путь. В одинаковых костюмах с наполовину закрытыми лицами, будто кому-то фантазии не хватило сделать их хоть чуточку разными, и он просто скопировал один и тот же образ на все модели. Дайан презрительно скривился, причём выражая презрение к самому себе: как он мог такие одинаковые репликации сделать? Но немного приглядевшись, он всё же узрел, что глаза этих людей всё-таки имеют отличия. Ну, а кроме глаз он ничего и не видел.

— Идентификация не определена, — сообщил один из роботов, и люди тут же напряглись, будто бы даже меньше ростом сделались.

— Это они, — полушёпотом пробормотал кто-то.

— Это они... — повторил другой голос. — Вернулись...

— Или Атриарх обманул, — предположил третий.

Лиллаке повернулся к Дайану и тихо произнёс:

— Они видели казнь.

— И теперь захотят её повторить, — не питая пустых надежд на лучшее произнёс Дайан.

— Не думаю, — Лиллаке шагнул вперёд, и люди инстинктивно отступили на шаг назад. Как по команде.

Дайан сжал кулаки, слишком слабые и неудобные, чтобы драться. Человеческое тело не слишком подходило для этого. Ни кожу в камень не обратить, ни пламя пальцами высечь. Но и противник тоже был не лучше. И Дайан приготовился прорываться с боем.

Однако у Лиллаке был иной план, и он громогласно заявил:

— Он вернулся! — и эхо разнесло фразу по всему подземелью.

— Ты чего творишь? — прошипел Дайан, заметив, что по переходам к ним стекаются ещё люди. И роботы. И в руках у них оружие.

— Он вернулся с того света, чтобы изменить ваш мир! — продолжал Лиллаке. — Ваша жизнь не имела смысла. Но теперь вы обретёте его. Стремитесь к праведности, и создатель возьмёт вас в царствие своё!

— Ты чего несёшь?! — стоя за спиной Лиллаке так же тихо прошептал Дайан, но эмоций вложил столько, что воздух задрожал.

Люди смотрели с недоверием, хмурили брови, и речи Лиллаке должного эффекта не возымели. Один из них даже осмелел в достаточной степени, чтобы подойти ближе.

— Если он, и впрямь, вернулся из посмертия, пусть вернётся ещё раз, — с усмешкой произнёс человек и наставил на Дайана оружие.

Лиллаке хотел оттолкнуть его, но не успел. Воздух затрещал, темноту разрезали электрические разряды.

— Всё сначала... — только и успел вымолвить Дайан и приготовился умереть в очередной раз.

Но удара током не последовало. Перед ним будто невидимая стена возникла. Она поглотила вспышку, и свет озарил очертание силуэта.

Кот. Огромный кот. Полупрозрачный, переливающийся, как мыльный пузырь теперь сидел перед Дайаном и взирал на противника круглыми глазищами, похожими на лампочки. Повернув голову к человеку, он разинул клыкастую пасть и зашипел.

— Тильхили! — тихо позвал Дайан.

Квазикот повернулся к хозяину и даже потёрся об него лбом. Тихо мурлыкнул.

— Настоящий... — послышался шёпоток в толпе.

— А я что говорила, — подтвердил Лиллаке. — А теперь расступитесь и дайте пройти. Иначе создатель прикажет своему квазикоту вас сожрать! — последняя фраза заставила даже роботов испуганно отпрянуть. Люди расступались, давая проход.

Дайан положил руку на загривок квазикота и двинулся по узкому проходу. А вот Лиллаке чуть помедлил. Он подошёл к первому попавшемуся человеку и вытащил откуда-то из складок одежды книгу. По виду — самую обыкновенную, немного потрёпанную.

— Вот вам, — вручил он книгу человеку. — Читайте и учитесь, — и двинулся следом.

Люди остались позади, и теперь уже никто не мешал спуску. Они всё ещё смотрели вслед двум сверхсуществам и их хвостатому спутнику, который теперь обрёл вполне материальные очертания.

— Больше не убегай, Тильхили, — высказывал Дайан коту, а затем повернулся к Лиллаке. — Что ты им отдал?

— Да так, ничего особенного, — махнул он рукой. — Твой дневник.

— Мой дневник?! Зачем? Лиллаке, это же личное! Я свои мысли туда записывал.

— Ага, я знаю. Читал. Но каждое новое учение должно иметь какой-нибудь божественный манускрипт. В прошлых версиях всегда так было.

— Да, я помню. Так это ты каждый раз вот это всё творил?

— Ну, в первый-то раз случайно вышло, — улыбнулся Лиллаке. — Но мне понравилось, как трёхмерные ведутся на такие штуки.

— Получается, среди них ты не одну жизнь прожил?

— Конечно, нет. Думаешь, я с первого раза понял, что есть какие-то ещё измерения?

— Забавно... — только и вымолвил Дайан.

Корабль для межзвёздного путешествия был огромен. Металлический, блестящий, но этот сплав не годился для переработки. У людей не было никаких способов обрабатывать такой металл. Только потому его ещё и не распилили. Подойдя к металлическому боку, Лиллаке сразу почувствовал, что эта вещь была создана не здесь, а привнесена извне. Вещество, из которого состояла обшивка, хоть и имело жёсткую кристаллическую структуру, но кристаллы эти строились по четырём перпендикулярным осям. И в трёхмерном пространстве такая штука существовать не могла, разве что в виде проекции.

— Как ты его сюда поместил? — удивился Лиллаке.

— Просто скомпактифицировал дополнительные измерения. На самом деле, их тут не три. И даже не четыре.

— А сколько?

— Одиннадцать.

— Да уж, — восхищённо вздохнул Лиллаке. — Даже как-то не по себе. Такая тонкая работа ради какого-то вируса.

— Сам видел, более простые вариации не работали.

— Ага. Например, моя.

— И твоя тоже.

— Только я одного не пойму, как ты собираешься эту штуку использовать? Отправишь всех людей на какую-нибудь планетку попригодней?

— Наоборот. Отправлю сюда более пригодную планету. Нам понадобится не весь корабль. Только один небольшой элемент.

Им пришлось спуститься ещё ниже. Металлическая конструкция стояла не на земле, а на постаменте, материал которого был хоть и крепким, но обычным, трёхмерным. И в нём имелась малоприметная круглая дверца, припорошённая пылью.

— Здесь очень плохой воздух. Потому люди сюда и не спускались, — пояснил Дайан, стряхивая пыль с двери. Он дёрнул за рычаг, и лепестки разъехались в стороны, открывая проход.

— А неплохо, — Лиллаке заглянул в темноту.

— Подожди. Внутри может не быть воздуха. А у тебя всё-таки человеческое тело. Тильхили!

Квазикот, мурлыкнув, прильнул к хозяину. Дайан наклонился к его уху и прошептал:

— Принеси красный мячик.

Тильхили прыгнул в проход, вильнув хвостом и вышибая искры из воздуха.

— Гляди-ка, и впрямь, он у тебя дрессированный. И команды понимает.

— А ты как думал? Это он дома мог позволить себе безобразничать, а в незнакомом месте я — его единственный ориентир, вот он и цепляется за привычное.

— Я только одного не поняла, зачем нам мячик?

— Ну, не мог же я сказать коту, чтобы он принёс метастатическую кристаллическую жидкость связанную с определёнными временны́ми точками обратимой связью. А пузырь, в самом деле, на мячик похож.

— А если он его разгрызёт?

— И пусть. Потом уже через код поправлю.

— Дайан, я не могу столько времени удерживать паузу. Ладно, здесь время течёт иначе, и там пройдёт пара мгновений. Но там ты возиться полдня не сможешь.

— Это будет быстро. Смотри, жидкость эта связывает точки. У меня тут получился не очень удачный момент — на вращающихся массивных объектах время идёт быстрее. Можно было бы вычислить угловую скорость...

— Так-так, давай поближе к сути.

— Так я и говорю, скорость времени получилась неоднородной. По сути, баг, но я поленился его исправлять. Это всё потому, что я фотону массу покоя не прописал, а менять уже было поздно. Так вот, из этого получился такой парадокс. И чтоб время всё-таки как-то выровнять. Ну, чтоб оно шло одинаково для тех, кто улетел к дальним звёздам, и для тех, кто остаётся здесь. И завязал всё это на субъективном восприятии. Криво, конечно, вышло, но работало. Должно было сработать.

— Всё равно не пойму, как твой «мячик» поможет сделать планету жизнепригодной.

— А очень просто. Вещество связывает с прошлым. А я тут хоть прошлое и не создавал, но оно прописано в истории. По сути, я просто возьму планету из предыдущей версии. Технически её тут не было, но ось-то бесконечна. Должно получиться.

— Должно? То есть ты не уверен?

— Должно. — повторил Дайан.

Из круглого проёма показалось что-то большое большое и серое, похожее на пыльный мешок. Оно вывалилось и покатилось по постаменту. А следом показался квазикот.

— Держись ближе ко мне, Тильхили, — приказал коту Дайан.

— Красный мячик... — пробормотал Лиллаке, разглядывая мешок. — Почему красный-то?

— Квазикоты видят в ином спектре. Для Тильхили он красный.

— И как его применить? Этот мешок? — Лиллаке даже ногой его пнул.

— А очень просто. И, думаю, нам нет смысла подниматься наверх.

Дайан приблизился к мешку, взял его в руки и хорошенько встряхнул. А потом разорвал на части. Жидкость выплеснулась, брызнула серебристыми каплями, закружилась в воздухе. Пузырьки летели вверх, и чем выше поднимались, тем становились меньше. Не потому, что так воспринимал удаляющиеся объекты человеческий глаз, пузырьки, в самом деле, таяли, испуская зеленоватое свечение.

— И это всё? Ты просто порвал мешок? — удивлённо спросил Лиллаке.

— А зачем усложнять? Возвращаемся.

На этот раз они не стали умирать. Дайан взял на руки квазикота — в трёхмерности он весил куда больше, и человеческое тело едва выдерживало эту тяжесть. Затем он отключил внутренний диалог, спустился мысленно в подсознание и расширил разум до четырёх измерений, одновременно увидев не только свой мир, но и все вариации своей искусственно созданной трёхмерности.

Он видел, как небо становится нежно-голубым, как закатные лучи окрашивают золотом облака, как прорывается трава из некогда бесплодной почвы, она тянется к тёплому солнечному свету и питается чистой водой, что течёт в реках.

Теперь Дайан был уверен, всё получилось.

Он открыл глаза и выпустил квазикота из рук. Тот мурлыкнул и скрылся в субпространствах.

— Всё получилось, — выдохнул Дайан.

— Я видел, — улыбнулся Лиллаке.

— Осталось совсем немного. Только продержи ещё немного время. Мы почти справились.

Пространство раскрылось, являя перед Дайаном интерфейс с кодом. Он отрастил на каждой руке по десятку тонких длинных пальцев. Так оперировать символьным годом было быстрее.

— Торопись, — подначивал Лиллаке. — Ещё немного и канал Абгаля иссякнет. Мы не прорвёмся к гиасу.

— Почти закончил.

Тессаракт начал дымиться, захрустела ледяная корка, а Дайан всё правил код. Ему нужно было быть уверенным теперь, что всё получится. Что лопнувший пузырь и частицы вещества, растворённого в воздухе свяжут настоящее трёхмерного мира именно с той версией, где Земля жива в полной мере. Частицы света должны были поглотиться этим невидимыми элементами, замереть на мгновение, а затем явить мир совсем другой версии.

Оставалось совсем немного, но Дайан так торопился, что ему потребовалась ещё пара щупальцев, чтобы отжимать влагу из облака.

— Это всё, — выдохнул он, держа в руке бутылку.

— Соединяю точки, — произнёс Лиллаке и пространство вокруг изменилось.

Воздух снова стал невыносимо тяжёлым. Дайан с трудом стоял на ногах, а каждый шаг отдавался болью во всём теле. Но в этот раз он даже не терял формы. Он шёл вперёд, преодолевая сопротивление.

Небо налилось чёрнотой, и теперь вместо ядра виднелась клякса, расставившая щупальца так, будто хотела схватить всех и каждого.

— Что вы наделали?! — послышалась мысль Абгаля. Тот находился в опасной близости от Лиллаке.

— Инициирую отмену, — произнёс Хемме. — Этого нельзя допускать, — и каждое слово било молотом по голове.

— Минуту! Минуту подожди! — выкрикнул Дайан уже ощущая, как перестаёт существовать. Хемме уже перебирал вариации, вымарывая его жизнь и прошлого.

Дайан не дошёл. Он зашвырнул бутылку целиком в прорыв и заставил взорваться. Жидкость смешалась с осколками, давящий воздух вдруг превратился в звук, невыносимо громкий, заставляющие разрываться на части. И ещё хотелось кричать. Но голоса не было.

Дайан утратил сознание прежде, чем прорыв закрылся.