Глава 23

Четырехмерное пространство

Кадингирра

Дайан открыл глаза и увидел над собой волнистый потолок, причем волны эти двигались, словно над водной поверхностью дул ветер. И это видение вызывало неприятные ощущения. Он попытался силой мысли остановить движение, но ничего не вышло.

— Мы в пузыре, — произнёс Лиллаке, которого Дайан не видел, но зато мог слышать его голос.

— Нас уже отменили? Мне не нравится. Будто бы качает что-то. И голова кругом. Не очень-то приятное небытие.

— Чтоб тебя разорвало! Ничего нас не отменили. Ждём, когда совет соберётся.

— А, значит, сейчас отменят, — догадался Дайан. — И пусть! Устал до невозможного. Как будто меня снова в мясорубке перекрутили, испекли батончики, эти трёхмерные нас пожрали, а потом...

— Не продолжай! — перебил Лиллаке.

— Кота жалко, — протянул Дайан. — Он ведь привык ко мне. Как думаешь, его Абгаль согласится взять себе? Ну, если я последнее желание попрошу и всё такое?

— Ты прекратишь? Может, нас и не отменят. Сейчас посовещаются и решат, что нас можно понять и простить.

— И развеять по ветру, — добавил Дайан.

— Нет, ты это нарочно делаешь? Тебя не учили, что мысли контролировать следует? Особенно такие громкие.

— Просто пытаюсь не питать пустых надежд. Почему я даже пошевелиться не могу?

— А ты не помнишь? У нас, между прочим, помимо всего прочего, как отягчающее, ещё и побег.

— А, то есть нас специально обездвижили? Я думал, меня прорывом так расплющило. Кстати, ты не знаешь, что там с прорывом?

— Да меня сковали ещё раньше, чем тебя. Хемме начал тебя отменять, а я на него набросилась, — признался Лиллаке.

— О, да тебя не просто отменят теперь. Тебя отменят, воссоздадут, отправят в плоскость, и разорвут ту на мелкие кусочки. А потом ещё раз отменят. И повторят всю процедуру сначала.

— То есть ты меня ещё и осуждаешь? Ради тебя ж старалась.

Волны усилились, задрожала тонкая плёнка, а затем и вовсе полопалась.

— Это ты сделал? — обратился Дайан к Лиллаке.

— Это сделала я, — послышалась мысль Абгаля. — Приветствую вас на судебном разбирательстве исследовательского совета Кадингирры.

Ложе Дайана стало превращаться в кресло, заставляя того принять сидячее положение. Путы ослабли, но не исчезли вовсе. Теперь он мог повернуть голову и шевелить руками, но не имел возможности встать и уйти.

Он оказался сидящим за столом, только не таким, как во время заседаний совета, а сам он оказался будто в центре стола, как главное блюдо. Рядом с ним в таком же кресле сидел Лиллаке. Напротив же он увидел Абгаля, Хемме и аморфное тело, а так же нескольких луанцев, которых не знал.

— Итак, Дайан, — произнёс Абгаль Гагзис. — Если бы я не знал тебя лично, я бы дал Хемме завершить отмену. Однако теперь у тебя будет возможность высказаться. Тебе вменяется запрещённое вмешательство во временны́е линии, неподчинение Абгалю и... — он взял паузу, — несанкционированное закрытие гиасского прорыва, — о повернулся к Лиллаке. — А ты Лиллаке обвиняешься в замедлении общего времени, нападении на архонта Хемме и подстрекательстве в нарушении закона. Вам ясны ваши проступки?

Лиллаке просто кивнул, а Дайан скромно произнёс:

— Мы просто хотели спасти мир.

— Об этом ты расскажешь позже. А теперь пусть каждый выскажется по существу.

— Это недопустимо, — заговорил Хемме. — Эти двое даже архонтами не являются. Всёго лишь изобретатель и ученик. Они и в совете-то не должны были оказаться. Кто их, вообще, пригласил? В заседании высшего исследовательского совета должны присутствовать только архонты! — каждое слово — будто камнем бил. Этого архонта и в добром расположении духа выносить тяжело, а уж когда он поддавался эмоциям, становился хуже гиаса. Дайан подумал, вот уж кого следовало бы держать под плёнкой, так это Хемме.

— Насколько помню, — заговорил Абгаль, — именно ты, Хемме, пригласил Дайана после того, как увидел его первый проект.

— Ну, может быть, — неохотно согласился архонт. — Но это не давало ему права самовольно распоряжаться проектом. Раз уж он входил в совет, то все его достижения должны были быть достоянием совета.

— Архонт Хемме прав, — заговорил незнакомый Дайану луанец с синей кожей и желтыми фасеточными глазами, которые делали его похожим на насекомое. — Все разработки участников совета принадлежат совету. И самовольное распоряжение недопустимо.

Абгаль повернулся к говорившему:

— Кем вы являетесь?

— Помощник хранителя временны́х линий, — ответил синелицый.

— Так откуда вам знать о внутренних правилах исследовательского совета? Если вы не входите в совет даже на правах ученика?

— Но ведь это касается и времени, — возразил луанец.

— Вот о последствиях вмешательства в линии времени вы имеете право говорить, — произнёс Абгаль. — Хотя нет, имеет право хранитель, а не его помощник. Вас пригласили как наблюдателя. Вот и наблюдайте, — Гагзис повернулся к Хемме. — К Лиллаке, как я понимаю, вы претензий не имеете?

— Как же не имею?! — взорвался архонт. — Это и вовсе беспрецедентный случай! Этот Лиллаке на меня осмелился напасть. На архонта! Никакого уважения ни к возрасту, ни к моему опыту. Этого недостойного луанца точно не я пригласил, — напомнил он.

— Конечно, нет, Хемме. Лиллаке пригласил я. Ведь он был моим учеником, — пояснил Абгаль.

Архонт Хемме, наконец, умолк. Хотя от него всё ещё исходили негативные волны, но дышать стало легче.

— А теперь я хотел бы уточнить у хранителей временны́х линий. Какие последствия имело вмешательство?

Луанец с лицом, похожим на идеальный блин, шлепнул на стол полупрозрачную массу. Она начала двигаться, будто живая, поползла к Дайану, и тот подумал, что сейчас вещество прыгнет на него. Но сам пошевелиться не мог, только кончиками пальцев её отгонял.

Но слизь не стала нападать, а выстроилась в кристалл.

— Здесь записаны оборванные и отменённые линии, — произнёс хранитель. — Если вы посмотрите внутрь, то заметите, что из-за отмены в несколько секунд, луанец Темфо не попал на важную встречу, и теперь его линии сложатся иначе.

— А кто такой этот луанец Темфо? — спросил Абгаль.

— Он выращивает эпихойи у врат Кадингирры, — пояснил хранитель.

— И как же иначе сложатся его линии? Критичные изменения есть?

— Да, эта проблема носит глобальный характер. Темфо всегда выращивал голубые эпихойи. Все мы могли их наблюдать, а это означает, что линии Темфо и любого жителя Кадингирры пересекались. Темфо не явился на встречу и не получил розовый краситель, более того, он даже не вспомнил, что хотел получить этот краситель, и продолжил выращивать голубые эпихойи. А розовых теперь никто из луанцев так и не увидит.

— Что-нибудь ещё? Кроме этих цветочков? — спросил Абгаль.

— Эпихойи — это не цветы, а грибы, Абгаль Гагзис.

— О, ну, это, конечно, меняет дело. Кроме грибов, ничего?

— Остальные временны́е ошибки носят локальный характер и будут исправлены в последующих течениях времени.

— Очень хорошо. А теперь я предоставляю возможность объясниться обвиняемым. Зачем вы это сделали?

— Всё началось с квазикота, — заговорил Дайан. — Он обгадил мою модель, — в воздухе повисли смешливые волны. — И мы, то есть я, отменил линию времени в субпространстве. Это ведь было мое субпространство. И нужно было действовать быстро, вот я и отменил. Чтобы кот не обгадил мою модель. Она ведь была почти завершена. Но я случайно отменил на мгновение больше и вышел за пределы субпространства. Там, буквально, сотые доли секунд. Вряд ли что-то серьёзное могло измениться. Ну, кроме, грибов.

— А зачем на Хемме напали? — спросил Абгаль.

— Так Дайан забыл одну вещь доработать, — заговорил Лиллаке. И вирус слишком быстро умер. Мы уже знали, в чём причина, только Хемме уже начал процедуру отмены. Вот я и заморозил его. А мы спустились в трёхмерность и поправили. Ну, и закрыли прорыв.

— А прорыв закрылся? — подало голос аморфное тело.

— Как это ни удивительно, — заговорил Абгаль, — но прорыв гиаса, в самом деле, закрылся. Более того, вирус оказался столь жизнеспособен, что закрылся не один прорыв, но и все прочие. Даже те, где шло сдерживание посредством декогеренции волновой активности гиаса с нашим миром. Я проверил встраивание, и, получилось так, что мироздание мутировало под действием вируса. И гиас стал нежизнеспособен в новой среде. Проблема гиаса решена целиком и полностью.

— Тогда я вообще не понимаю, зачем мы здесь собрались? — заговорило аморфное тело. — Вы тут на одну чашу весов кладёте погибель мира, а на другую цветочки у ворот...

— Грибы, — напомнил хранитель. — Эпихойи — это грибы.

— Да какая разница? Грибы, цветочки, колючки или что там ещё у ворот растёт? Вы понимаете, что если бы не Дайан и Лиллаке, мы бы с вами вообще не разговаривали. И вы ещё тут размышляете, отменить их или оставить, как есть! Вам жить надоело?

— Нет, об отмене жизней Дайана и Лиллаке, конечно, речи быть не может, — заявил Абгаль. — Но нарушение закона имело место быть, и потому было назначено разбирательство. Мы ведь не можем игнорировать закон.

— А здравый смысл игнорировать можете? Вы все тут, — аморфное тело выставило отростки, указывая на всех и каждого, — просто дураки. Да вы своим существованием обязаны этим двоим. А вы их в цепи. Освободить немедленно! И наградить.

— Я согласен с аморфным, — высказался помощник хранителя. — Если отменить действия нарушителей, то никаких грибов ведь всё равно не будет. И нас уже не будет.

— И я согласен, — произнёс сам хранитель.

— А я — нет, — произнёс Хемме. — Они на меня напали. И я требую взять с них... обязательство больше не нападать на архонтов.

— Что ж, я так понимаю, решение в отношение Дайана и Лиллаке принято, — Абгаль Гагзин нарисовал на лице клыкастую улыбку. — Исследовательский совет выражает благодарность за избавление мироздания от гиаса. И запрещает впредь нападать на архонтов совета. Так же вам обоим правом, данным мне мирозданием, присваивается звание архонтов. А теперь все свободны.

Совет расходился тихо. Речь аморфного произвела столь сильное впечатление, что никто больше не смел высказаться. Только мысленно возносили хвалу за то, что гиаса больше нет.

Путы растворились, и теперь Дайан и Лиллаке вновь могли менять форму и перемещаться по межпространственным линиям. Они оказались на улице. На том самом месте, где некогда был прорыв.

Земля полностью восстановила пористую поверхность, а в небе сияло изумрудно-зелёное ядро, согревающее своими щупальцами Кадингирру.