Глава 4

Рабочий поселок

На посёлок опустился туман, вязкий, как остывшая протеиновая каша. Казалось, можно оторвать от него клочок, сжать в руке, и из него потечёт вода, как из мокрой тряпки. Хмарь с отвратительно кислым запахом проникала в барак, заставляла слезиться глаза и драла кашлем горло. Всё тот же яд, что и в воде.

Девятнадцатый сощурил глаза и старался вдыхать, как можно реже. От недостатка воздуха быстро закружилась голова. Он с трудом натянул защитную маску, вышел на улицу и тут же споткнулся о чьё-то тело.

В жёлтоватой дымке было не разглядеть лица, туман стелился у самых ног. Парень инстинктивно отступил назад, и тело подхватили двое рабочих в маске. Здесь не лечат тех, кто потерял сознание. Если человек лежит и не двигается, это означает одно — смерть. Никому не нужно разбираться. Рабочие фабрики протеинов явятся быстро и унесут тело.

Девятнадцатый вспомнил, как сам едва не отключился от боли, сломав руку. Но ему повезло, сумел взять себя в руки и отбиться от протеинщиков. Им ведь за каждое тело лишнюю пайку дают, а живое оно или мёртвое им не важно. Вот и сейчас Девятнадцатый видел, как уносят труп.

Подойдя к автомату раздачи, парень без особой надежды сунул руку в отсек. Наказания, как ни странно, не последовало. Хотя Девятнадцатый был уверен, что камера его заметила, сейчас он получил стандартную дозу воды. Он сразу сделал несколько глотков и сунул бутылку в карман.

Припрятанный чёрный прямоугольник всё ещё покоился там же. Ночью, как он предполагал, малолетки не рискнули напасть. Всё же в бараке с ним ночевали ещё несколько довольно крепких рабочих. И будь мелких мусорщиков даже десяток, их бы всё равно размазали по стенке. Тридцать Второй ошибался, они не посмеют напасть в бараке. Они сделают это позже.

Свалка в тумане казалась меньше, будто бесконечный пластик растаял в желто-сером мареве. Гигантская гора исчезла, и теперь Девятнадцатый видел только маленькую кучку, которую сам же и накидал.

Взяв тачку, он быстрым рванул почти бегом, но быстро упёрся в стену из мусора. Работа шла быстро, однако никаких ценностей обнаружить не удалось. Никакой тебе техники, всё железо превратилось в труху, а на одном пластике много еды не заработаешь. С такими успехами и самому можно превратиться в кривоногий скелет.

Девятнадцатый отошёл подальше, но стена извивалась, будто кто-то лабиринт вздумал построить. И снова ничего ценного. Туман заставлял идти вперед и отчего-то не рассеивался, а становился только гуще, будто весь мир скрыл защитный купол. Он не только заполнял пространство, но и овладевал мыслями, действовал гипнотически. Маска не спасала от отравляющего действия хмари.

Парень остановился, опустил голову и затряс ею, словно пытался вытряхнуть из головы морок. Резкая боль пронзила ребра и сработала отрезвляюще, но лишь на мгновение. В следующую минуту в глазах потемнело, а разум забалансировал на пороге небытия. Только усилием воли Девятнадцатому удалось сохранить сознание. Он опёрся рукой на мусорную стену.

— Добивай! — донёсся до него мерзкий тонкий возглас.

— Сам подохнет, — вторил ему другой, такой же высокий, но хрипловатый, будто простуженный. — Я кровь видел.

Голоса Девятнадцатому были знакомы. Улучила мелюзга момент. Мальчишки дождались, когда он окажется уязвим. И как только прознали, что у него в тумане голова не работает?

Парень напрягся изо всех сил, ощутил приближение и вслепую выкинул руку в сторону. Движение было резким, не свойственным обитателям свалки. По боевому точным. Рука поймала тонкую трубку, которой его ткнули в бок. Рванул на себя. Послышался грохот падающего тела.

Кровь... если пацанва её и увидела, то лишь капли. Девятнадцатый мог сходу определить тяжесть ранения. И нанесённый удар совсем не походил на смертельный. У тощих подростков на хороший тычок сил не хватит.

— Все у меня на протеины пойдёте, — зло прошипел Девятнадцатый.

Свободной рукой он протёр слезящиеся от тумана глаз и уловил в мареве человеческий силуэт. Замахнулся прутом и ударил не глядя.

Краткий возглас потерялся в звуке падающих пластиковых бутылок. Вот из чего они стены выстроили. Глупые мальчишки хотели загнать его в ловушку, но сами же в неё и угодили.

От удара осыпалась одна из стен, отрезая путь к отступлению. Конечно, они могли перебраться через бутылки, но это потребовало бы времени. А Девятнадцатый нанёс второй удар. В этот раз задел кого-то из нападавших. Послышался хруст и звук падения тела в пластиковый мусор.

Девятнадцатый рванул напролом через хлипкую преграду из пластиковых бутылок, но его резко дёрнуло назад. Кто-то повис на комбинезоне. Пальцами вцепился в лямки и изо всех сил тянул назад.

По ногу попала вздутая канистра, сапог неудачно зацепился, и парень не удержался на ногах. Пытаясь сбросить нападавшего, он повалился вместе с ним, упал в кучу мусора и тут же получил удар по рёбрам.

Их оказалось куда больше, чем предполагал Девятнадцатый. Он попытался схватить хоть кого-то за ногу, но из-за этого пропустил ещё больше ударов. Бесполезно, когда забивают толпой. Он лишь закрыл голову руками, попытался сжаться в комок и думал, только бы сознание не потерять.

Туман рассёк звук пропеллера.

— Око! — крикнул кто-то, и удары прекратились.

Под ногами мальчишек скрипел и трещал пластик, сверху на Девятнадцатого падали пустые бутылки. Совсем не больно. И так даже лучше, механическое всевидящее око не заметит его. Безделье наказуемо. Каждая жизнь здесь ценится ровно до того момента, пока приносит пользу. А лежащий на земле рабочий бесполезен. Девятнадцатый даже дышать перестал, чтобы око не признало в нём человека. И хоть жужжание пропеллеров стихло, он всё ещё не мог заставить себя подняться.

— Эй, — кто-то легонько толкну его в бок. — Ты подох, что ли?

Девятнадцатый повернул голову и увидел проступающее сквозь туман лицо Тридцать Второго. Вместо маски он прикрыл рот тряпицей, а глаза защитил прозрачной плёнкой, отчего его лицо стало ещё более уродливым, чем прежде. Но узнать его было не трудно по характерным раскоординированным движениям. Тридцать Второй даже среди мусорных уродцев выделялся.

— Не подох, как видишь, — тихо выдохнул Девятнадцатый, попытался встать, прижимая руку к ране.

— Ещё чуть-чуть и сдали бы тебя протеинщики. Повезло тебе с этим пожаром.

— Пожар? — парень облокотился на кучу мусора.

— Да, ешё ночью так полыхнуло! Одёжный цех на воздух взлетел! Неужели не слышал? Сирена выла.

— Спал крепко. Выходит, это не туман, это дым, — сделал вывод Девятнадцатый.

— А то! Кто был в бараке поближе, наверное, задохнулись, — на четырёх конечностях он попытался подползти ещё ближе. Выгнутый позвоночник делал его похожим на насекомое.

Девятнадцатый оттянул маску и откашлялся. Внизу, у самой земли дыма было меньше, да и не таким уж едким он оказался, как взвесь плавиковой кислоты.

— А разве ж в пошивном были ночные смены? Это ж не шахта. Зачем комбинезоны в две смены шить?

— А ты, — два неровных глаза сощурились под плёнкой, — я погляжу, совсем не сечёшь. Во-первых, в одёжном не комбинезоны шили, а платья для людей из Яр-Габаж. Красивые такие платья, у нас таких не носят. Как на видеоучителях, ты их должен помнить. А во-вторых, никакой ночной смены в том цеху и быть не могло. Кому надо впустую электричество тратить на них? Всё отключено было. Ни рабочих, ни машин. А посему выходит, цех не сам загорелся.

— Да кому нужно было это шмотьё жечь? Чужаки бы что-то важное затронули. Да хоть транспортёр воды.

— Да какие чужаки? — отмахнулся Тридцать Второй. — Ты хоть раз видел этих чужаков?

— Ну, видеоучителя рассказывали. Картинки там. Дескать, бродят в округе и наши ресурсы хотят захватить.

— Свалку, что ли? — усмехнулся Тридцать Второй.

— А хоть и свалку! Там много полезного. Сырьё, технологии... — под насмешливым взглядом собеседника Девятнадцатый запнулся.

— Да весь мир — одна сплошная свалка. Тут нет ничего, кроме этой свалки. Её и пешим-то не обойти.

— Много ты знаешь, как я погляжу, — парень нахмурился. Разговор вызывал у него неприятные чувства. В памяти всплыл голос видеоучителя — молодой женщины, с самого детства рассказывающей ему, как важна работа в посёлке.Какое благо он будет приносить миру, когда выйдет из инкубаторского ящика. И как опасен мир за пределами посёлка. А сам Девятнадцатый должен сделать всё, чтобы защитить Яр-Габаж от врагов, потому что только там производят питьевую воду.

Правдивость видеоучителя не вызывала сомнений. Ведь это был единственный человек, которого мог видеть Девятнадцатый на протяжении восьми лет. Ровно столько длилась жизнь в ящике. И каждый день он слышал, как важна будет его работа, и какой прекрасной станет жизнь, если он будет добросовестно её выполнять. Эти слова въелись в его мозг, прожгли в памяти образ жизни посёлка, подобно плавиковой кислоте, вытравливающей на стекле узоры. И теперь, когда этот уродливый человек говорил, что видеоучитель мог солгать, Девятнадцатому захотелось ударить его. И только собственное головокружение сдерживало.

— Подожгли цех, — вновь заговорил Тридцать Второй. — Свои же и подожгли.

— Бред, — если бы не маска на лице, он бы это слово выплюнул.

— И подожгли для того, чтоб тебя убить. Я ведь предупреждал, эти мелкие паразиты опасны. А ты у них находку отнял.

— Чушь какая, — фыркнул Девятнадцатый. — Одно дело подраться или даже убить кого. Незаменимых-то у нас нет, это понятно. А личные счёты никто не отменял. Но цех... Нет, такого не может быть, чтоб рабочие себе же вредили.

— А в чём вред-то? — и снова мерзкая усмешка привиделась Девятнадцатому под самодельной маской. — Ну, останутся теперь аристократы без шмотья.

— Мы работаем на благо Яр-Габаж, потому что они о нас заботятся. И мы должны быть им благодарны. Они дают нам самое необходимое — воду. Если бы не Яр-Габаж, мы бы уже умерли, как ты не понимаешь?

— Это тебе видеоучителя напели?

— Да пошёл ты!

Девятнадцатый резко встал, пнул ногой кучу пластика бутылок и направился к тачке. День давно начался, а он столько времени потратил на потасовки и разговоры. И ни одного хоть немного ценного предмета пока не нашёл. Не бутылки же ему собирать, как этому уродцу. Но если и дальше терять время попусту, придется сдавать блестящий прямоугольник. А Девятнадцотому отчего-то не хотелось с ним расставаться. Нравилось сунуть руку в карман и будто прикоснуться к прежней цивилизации, оставившей им в наследство эти горы пластика и разбитой техники. И куда они ушли? Не пожалели всех этих вещей, бросили, будто уходили в спешке. Теперь уже никто не узнает. И всё же ощущать в руке гладкий пластик было приятно.

Рана в боку саднила, но уже успела покрыться коричневой корочкой. Кровь больше не текла, а вот голова всё ещё кружилась. После травму на полях парень сильно сдал. Теперь он чувствовал, что стал слабее. И рука всё ещё ныла временами, будто в кость всё ещё ввинчивались зубья разрыхлителя почвы. Особенно чувствительна конечность была к ветру. И теперь, ощутив ломоту, Девятнадцатый понял, погода портится.

Порывы ветра налетели внезапно и промозглыми щупальцами пробрались под комбинезон. Девятнадцатого передёрнуло от резкого холода, но в то же время ветер немного развеял дым. Не до конца, но теперь взгляд не утопал в сизой хмари.

Взобравшись на небольшой холм, Девятнадцатый теперь мог видеть одёжный цех. Пламя успели потушить, но окна, огромные, светлые, теперь походили на чёрные провалы. Это ж какой сволочью надо быть, чтоб своим же гадить? Не чужой ведь посёлок испохабили.

У Девятнадцотого сами собой сжались кулаки.

Куда подевались атаковавшие его мальчишки, он не знал. Но всё же надеялся, что их успело засечь всевидящее око. Не в тумане, конечно. А, вот, сам поджёг должны были запечатлеть механические глаза. Девятнадцатый даже надеялся, что их уже схватили охранные машины.

Наполнив тачку пластиком, он уже собирался спуститься с холма, как вдруг заметил среди трухлявого железа кассету. Корпус был повреждён, но сама плёнка высоко ценилась. Теперь можно было рассчитывать не только на кашу, но и на протеины. Для чего применялись чёрные ленты, находившиеся внутри кассеты, Девятнадцатый, конечно не знал наверняка, но слышал, что из них делают мозги для роботов. Учитывая положенный бонус, ленты шли явно не на комбинезоны. Хотя именно такое применение казалось самым логичным.

Сунув находку в карман, Девятнадцатый направился к приёмке. Ещё пара ходок и можно будет отдыхать. Работа на свалке всё больше нравилась парню. И если бы не нападки малолеток, он мог бы подумать, что вытянул выигрышный билет.

Однако работа на полях имела и свои плюсы. И дело было даже не в усиленном пайке. Там сложилась совершенно иная социальная культура. На свалке каждый был сам за себя, каждый стремился урвать кусок пожирнее, а если отыскать добычу не удавалось, её можно было отобрать. Потому кто-то жрал в три горла, а кто-то давился сухой пластиковой кашей. А кто-то и вовсе получал одну воду, как Тридцать Второй. И дело не в том, что уродец плохо работал. Даже если он работал хорошо, у него бы всё равно отняли добычу.

— Девятнадцатый? — знакомый голос окликнул парня, когда тот отправлял добычу в приёмник. Он обернулся и несколько мгновений в упор смотрел на человека, с ног до голову закутанного в плащ. Только стёкла защитных очков торчали. Но голос, он его точно узнал.

Человек снял с головы походившую на мешок маску, из-под которой показались тёмные пряди волос, а только затем лицо. Дым рассеялся и воздух стал почти пригоден для дыхания. Относительно пригоден.

— Четвёртый? Ты как здесь оказался? Ты же...

— Спецслужба, — широко улыбнулся он. — Да, с тех пор, как меня перевели с полей, я здесь неплохо устроился.

— А что за служба? Секрет?

— Да какой там секрет, — махнул рукой Четвёртый. — Дармовой паёк и редкие выходы на ЧП. Протеинщиков разогнать или как сейчас — пожар. — он вдруг нахмурился, будто о чём-то крепко задумался. — А ты чего тут делаешь?

— А я... — Девятнадцатый замялся, не желая признавать, что теперь его место — свалка.

— Понятно, — вздохнул Четвёртый, скользнув взглядом по синему комбинезону. — Мусор гребёшь, значит.

— Я не выбирал, — попытался оправдаться Девятнадцатый.

— Да ладно, — Четвёртый подошёл ближе и хлопнул его по плечу. — Я-то думал, тебя утилизировали. С такой травмой могли и бесполезным признать. А свалка — не самое плохое место.

— Не самое, — безрадостно буркнул парень, и все его собственные размышления о том, что ему, в общем-то, повезло, развеялись вместе с дымом от пожара. — Меня Восьмая залатала немного. Ещё там, в полях. А раз своими ногами ушёл, утилизации не подлежу. Сначала там на сортировке оставили, но посчитали, что больно жирно однорукому полный паёк давать. Потом сюда перевели.

— А как рука? Работает?

— Только на погоду ноет. Но, в общем, терпимо. Лучше, чем утилизация, — Девятнадцатый нервно, немного наигранно рассмеялся. Но Четвёртому шутка пришлась по душе.

— Знаешь, а это очень хорошо, что ты жив, — фраза показалась нелепой, но Четвёртый продолжил. — Думаю, я сумею тебе помочь немного.

Такого Девятнадцатый точно не ожидал от старого товарища. Все распределения по работе делают машины. Их не подкупишь, не уговоришь. Как тут вообще можно помочь? Четвёртый что-то путает или морочит голову... или знает немного больше, чем другие.

Задавать вопросов Девятнадцатый не стал.

— Ты вот что сделай. Возьми пропуск в инкубаторскую. У тебя же нет штрафов? Уверен, что нет. Так вот, возьми пропуск, так тебя глаза отслеживать не станут. Но сам иди в сторону шахт. До них не доходишь, а как увидишь здание с одним фонарём, поворачивай к нему. В том районе оно одно не обесточено ночью. Я тебя там встречу.

— А если око заметит, что я не был в инкубаторской?

— Да потом уже неважно будет. Ну, ты меня понял. Мне идти надо, но ты не забудь, что я сказал.

Девятнадцатый хотел спросить, почему не важно-то будет? Да и что Четвёртый вообще делал у свалки, если был занят тушением пожара? И зачем им встречаться в районе шахт?

Четвёртый уходил, не оборачиваясь, а Девятнадцатый растерянно смотрел ему в спину, будто ждал, что тот сейчас вернётся и всё объяснит. Но вопросы так и остались без ответов.