Скоро начну публиковать "Великое Нигде-2" (фантастика, фэнтези). Более-менее отредактирована первая глава. В книге продолжаются приключения двух братев, Бенока и Гербеса, появляется ряд новых персонажей. Есть несколько сюжетных линий. В основе лежат приключения, юмор и, конечно, сами персонажи.

  Это начало первой главы:

Ранним и довольно-таки зябким утром в расплывах серого тумана, цвет которого как бы намекал, что у ночки выдалась та ещё ночка, на восточной стороне шахтёрского городка Брынцалы, в переулке Кованых сапог, из сиреневых зарослей супружеских уз, влажных от росы (автор поясняет: супружеские узы - это такое растение с крупными плодами и крупными колючками!), выглянула мордочка молодого степного грызуна, зюзика Хесмуса Менатао. Настороженно поблёскивая глазками, Хесмус оглядел окрестности.

Вроде никого. Нет припозднившихся прохожих. Те ещё скотобазы. Так и норовят пнуть или швырнуть в тебя чем-нибудь потяжелее. Просто за то, что ты зюзик. То есть за то, что ты есть ты. Да, его народ окутан аурой дурной славы, но он-то здесь причём? Он от своего народа отпочковался раз и навсегда.

Нет и псин этих дурацких, которые все как одна устроили ему судную ночь с целью перекусить хребет и отхватить башку своей вонючей пастью. Полчаса назад зюзик едва унёс ноги от целой своры таких вот гнидомазот, перебудивших лаем, поди, всю округу. Лишь забор, оказавшийся поблизости, спас ему жизнь. С грузом за спиной далеко не удрапаешь.

А по поводу маниакально одержимых зюзиком псин, будто в них вселился Весёлый Сатана, так то неудивительно. Одежда и слипшаяся шерсть Хесмуса перепачканы кровью. От него за версту разит металлическим зловонием смерти. Хищники и падальщики от такого в полном восторге. Ну конечно, беззащитный раненый грызун - достойнее добычи не сыщешь!

С рюкзаком за плечами благоухающий Хесмус выбрался из кустов, невольно прихватив с собой несколько колючек. Несмотря на самодельные, как и рюкзак, курточку и штанишки, зюзик из-за тумана и росы промок и продрог. Обувь же не признавали и домашние зюзики, коим Хесмус по факту и являлся, хотя сей факт горячо оспаривал, гордо называя себя истинным сыном Наших Степей и воином Фиолетового фонаря. И всегда требовал привести аргументы того, что он является домашним зюзиком, лишь затем, чтобы без малейших раздумий отмахнуться от любых приведённых аргументов. Впрочем, домашним зюзиком его дразнил только один типчик. Журба. А ведь в глубине души Хесмус считал себя неудачником, бракованным, домашним зюзиком. Зюзиком, негодным быть настоящим, степным зюзиком. И подначивания вредного Журбы изрядно его бесили.

Опустившись на четыре лапы, Хесмус перебежал асфальтированную дорожку, тускло блестевшую в свете фонаря, и юркнул в цветочную клумбу, росшую у стены одноэтажного домика. В предрассветных сумерках апельсиново-оранжевые бутоны казались ещё более сочными, чем днём. Зюзик немного прошёл между стеной и цветами по сырой траве и оказался под окном, которое нарочно оставил открытым.

Хесмус скинул рюкзак, заботливо приподнял его лямки, а сам очистился от колючек, задрал голову, присел и, вильнув пару раз по-кошачьи задом, прыгнул на стену. Оттолкнулся от выемки между кирпичами когтистыми пальцами ног, ухватился за край подоконника, подтянулся и, забросив ногу, перевалился на деревянную растрескавшуюся поверхность. Теперь от комнаты его отделяла только плотная зелёная штора.

Замер. Прислушался. Тихо. Журба спит. Отлично. Хесмус деловито пошурудил в складах шторы и вынул из её моток бечёвки с крючком, которым и подцепил за лямку оставленный внизу рюкзак. Вернув себе цель своего путешествия, зюзик в два лёгких прыжка через предательски скрипнувший ножками стул оказался на полу. Пригнувшись под свисающим краем коричневой скатерти, Хесмус шагнул под столешницу.