Сегодня дивный денек. Настоящая золотая осень. Все пронизан светом, золотом, красками. Сегодня трудно хандрить.

А вот в прошлую пятницу, кажется, было на редкость противно. А еще я ехала на работу совсем рано, пообещала, что сделаю кое-что. Обещание — дело святое, но это не мешало мне испытывать ненависть ко всему вокруг: темно, мокро... Хорошо, когда в такие дни встретишь на маршруте этого водителя: у него на кондукторском месте сидит старый белый мишка, наверное, чей-то детский любимец, который вышел на пенсию, но работу бросать не захотел, а на той штуке, куда в маршрутках положено положить деньги, стоит еще и поднос с разноцветными конфетками и надписью «Угощайтесь!»

Водитель дал мне сдачу, улыбнулся и сказал: «Вам очень нужна конфетка!» Я не удержалась улыбнулась в ответ и взяла конфету. Но есть мне не хотелось, а потому положила в карман.

В такое раннее время в школе темно, свет экономят. В огромном холле дремала вахтерша и на лавочке сидел Свят. Наверное, родители уходят рано на работу, и безопаснее закинуть его раньше в школу, чем потом долго переживать, как закрыл дверь, как дошел. Рюкзак размером с половину Свята. Сам Свят такой маленький, но ладно сложенный, ловкий, чем-то неуловимо напоминающий Брюса Ли. И по характеру «нордический», решительный, напористый. Мне Свят нравится, хотя с моим предметом у него не складывается. Я, кажется, Святу, тоже вполне симпатична, несмотря на заковыристость моего предмета.

— Привет! — сказала я, — как дела?

— Здравствуйте! — он пожал плечами, разве не видно, как дела, но Свят вежливый: — Все хорошо! А у вас?

Английская вежливость:

— How are you?

— I’m fine. And how are you?

Ничего не значащие вопросы. Никому не нужные ответы. Стандартные улыбки. Хотя вместо fine хочется сказать другое слово.

— Пойдем! А то там наверху темно и страшно. А вдвоем не так страшно. Включим свет в моем кабинете, откроем дверь в коридор, чтобы всем веселей было. Потом пойдешь к своим, когда ваш кабинет откроют.

Свят очень серьезно мне кивнул. Он всегда очень серьезно кивает. Пока я искала по карманам ключи, нашла конфету из маршрутки и отдала ее Святу. Ему тоже не хотелось никаких конфет, но он снова серьезно кивнул и поблагодарил.

В общем, сидели мы с ним какое-то время в этом кружке света. Я набирала файл, и мы вели наш «small talk», как и положено о погоде, отоплении, его скором дне рождения, моей собаке и его кошке. День как-то налаживался, добрел. Коридор ожил, закричали, забегали, лупанули портфелем в дверь, включили свет.

— Я пойду. Спокойного мирного дня! — мы серьезно покивали друг другу.

Класс Свята пришел ко мне на последнем уроке первой смены. Сдавали стих. Я уже говорила, что Святу этот клятый язык не дается (в отличии от математики, я в журнале подсмотрела). Но это же не повод сдаваться! А потому, когда я вызвала его, он ответил, как обычно:

— Можно попробовать!

— Будем пробовать! — по традиции ответила я.

И мы стали пробовать эти противные английские слова на вкус. Он закрыл учебник, чтобы не было соблазна подглядывать, потому что он действительно учил. Я суфлировала артикуляцией губ. Мы сдали. Я подняла вверх большой палец:

— Ты, Свят, боец!

Он как всегда серьезно кивнул и чуточку улыбнулся. Я последний класс на первой смене вывожу на крыльцо родителям. Свята забирает бабушка, такая же изящная и ловкая, как, наверное, вся их порода. На рюкзак Свята она не покушается, какого бы он ни был размера, ведь Свят — боец, и это его ответственность и ноша. Он что-то ей рассказывал про свой день, бабушка серьезно кивала. А потом он достал из кармана маршруточную конфету и отдал ей. Она улыбнулась и снова кивнула.

Вот так по «проходу» жизни, из рук в руки и передается маленькая доброта.

А злоба и ненависть... ну, что осядут гарью, запачкав душу и руки. Потому выбирать нам.

Угощайтесь и передавайте дальше!