Помедлив, Тоня села на поставленный стул. Она, вообще, не ожидала увидеть здесь этих байкеров. Сначала её это испугало, но потом она решила, что бить её точно не будут, и деньги не отберут, столько народу, тогда лучше по мирному отделаться от этих уродов, тем более она видела, что они все пьяные.

– Выпьем, – пододвигая к Тони рюмку водки, Харлей и сам не знал, для чего он это делает.

– Пей, подруга, – с издёвкой в голосе сказал Бегемот, – не отказывай Харлею, он по-хорошему предлагает.

– Пей, – повторил Че Гевара, – прощать нужно уметь. Вот, Харлей в армию идёт и предлагает тебе по-людски, чтобы все было, – путаясь в пьяном сознание, высказался он.

– А по-людски простить, – подхватил мысль Койот, – За нами правда, но мы прощать можем, так что ты - пей.

– Не обижай друга, – кладя локти на стол и смотря на девушку, Медик ждал, когда та исполнит желание Харлея.

Видя, что лучше выпить, чем нарываться на конфликт, Тоня взяла рюмку. Пусть, это будет её первый и последний в жизни алкоголь, но лучше она выпьет, чем вся эта быдлота опять набросится на неё. Она дурашливо улыбнулась Харлею.

Смотря на губы Тони, на которых расползлась улыбка, Харлея бросило в жар. Сердце застучало в груди, каким-то бешенным ритмом, а кровь, пропитанная алкоголем, ударила в голову.

– На брудершафт пить будем, – Харлей слышал свой голос, как со стороны.

– Правильно, брат! Нужно закрепить прощение за содеянное, – не очень связно произнёс Серьга, наливая себе ещё водки.

Слыша лишь удары сердца, Харлей переплёл свою руку с рукой Тони и поднёс рюмку к губам.

– Пей.

Это прозвучало таким голосом, что Тоня сейчас бы выпила даже яду, не думая. Она влила в себя всю рюмку, чувствуя, что картинка мира перед её глазами стала расплываться. Дыхание перехватило, она попыталась вздохнуть.

Тепло тела Тони так рядом, вызвало новую волну жара, и мозг Харлея окончательно расплавился в алкоголе. Он залил внутрь рюмку водки, поставил её на стол, и, притянув девушку за шиворот, впился в её губы. Сознание затуманилось, был лишь жаркий рот, куда он проник языком, сходя сума от тех ощущений, которых в жизни у него никогда не было. Его вело от власти над той, кого он целовал, от вкуса того, кого он всасывал в себя, от кайфа, которое он ощущал и от того, что его тело ожило, и волны желания будоражили кровь.

Чувствуя язык Харлея в своем рту, Тоня хотела оттолкнуть его, но руки стали непослушными, а потом уже и не хотелось прекращать это. Ей стало так приятно от ощущения чужого языка, который касался внутри её рта точек, и они посылали отклик в её тело. Было хорошо.

– Зачётно, – видя поцелуй после брудершафта проорал Бегемот.

Голос друга ворвался в сознание Харлея. Он оттолкнул Тоню от себя, и, протерев губы тыльной стороной ладони, произнёс:

– Вали отсюда.

Его друзья заулюлюкали, пьяно хлопая в ладоши, причём Жаннка так же пьяно смеялась со всеми, а потом все переключились на разлитие водки по рюмкам и тост за армию, который стал произносить заплетающимся языком Че Гевара.

Видя, что на неё уже никто из этой пьяной компании не обращает внимание, Тоня встала и быстро скрылась в толпе танцующих. Идя на выход из душного, прокуренного помещения, Антонина вспомнил слова песни, слыша которую она впервые и увидела Харлея.

– Возьми моё сердце! Возьми мою душу! – коверкая слова пропела она, – Иди нахер, урод! – Тоня злилась на себя за то, что ей понравился этот поцелуй.

Да, ей понравилось, как её целовал Харлей, и это был её первый, настоящий поцелуй в её жизни. Теперь-то она узнала, как должен целоваться тот, с кем ей это понравится делать. Но только не Харлей. Хорошо, что этого урода забирают в армию. Может, и не вернётся оттуда, да и дружков его тоже бы всех туда отправить, чтобы больше не видеть их.