Рецензия на роман «Песнь Серебряной Плети» – Бранвена Ллирска

Начну, уже почти традиционно для меня, с жанровых определений. Не знаю, что я сотворил в предыдущем рождении, но в этом мне досталась карма регулярно спорить с авторами о жанровой природе их произведений. Данный случай исключением не станет. Бранвена определяет свой роман как темное фейское фэнтези, а также как неблагое фэнтези. С неблагим, в виду предельной расплывчатости формулировки, согласиться можно. Но вот с темным…

Да, темное фэнтези сейчас в моде и все хотят быть темными. Но есть нюансы. Темнота все же определяется не наличием жестоких и кровавых сцен, инвективной лексики и откровенной эротики (чего, впрочем, в рецензируемом романе и нет). А этакой позицией вненаходимости по отношению к добру и злу. Герои темного фэнтези не обязательно законченные подонки (хотя и такое случается). С ними – как в песне группы «Агата Кристи»: По небу ангелы летят / В канаве дьяволы ползут / И те и эти говорят / Ты нам не враг ты нам не друг / Ни там ни тут. Словом, полная моральная неопределенность и двойственность. Вот, к примеру, героиня цикла Сэма Сайкса «Могила империй». Вроде бы не лишена она положительных черт, вроде бы поступили с ней жестоко и несправедливо, вроде бы убивает законченных подонков, а прочих иногда даже в живых оставляет, хотя вполне могла бы прикончить. Но живет она только и исключительно личной местью, там, где она появляется почти автоматически вспыхивает кровавая бойня, а позади нее остается выжженная земля. Милая девочка, этакая сильно подросшая Арья Старк. По крайней мере, такова она в первом романе – «Семь клинков во мраке». Может, во втором – «Десять железных стрел» – Сайкс и посветлел немного. Не знаю, прочесть еще не успел.

В «Серебряной Плети» мы наблюдаем иную картину. Отдельные элементы темного фэнтези тут безусловно есть, но в общем и целом (да смилосердится надо мной Бранвена!) результат получился светлее светлого. Почему я так полагаю, станет ясно, когда я буду говорить о героях романа. Зато «Серебряную Плеть» вполне можно отнести к ревизионистскому фэнтези (что и как, объясню ниже). И последнее по данному пункту (уже вне всякой полемики с Бранвеной, а чисто общетеоретически). Роман не имеет отношения к попаданческой литературе, хотя перемещение персонажей между разными локациями имеет место. Дело в том, что в фольклоре коммуникация между миром людей и миром фейри осуществляется на постоянной основе. И в романе вполне адекватно воспроизводится фольклорная ситуация. Но с вульгарным попаданчеством все это никак не связано. 

Теперь – по существу дела. Книга написана великолепно. Вкусно написана. Сочным и образным языком. Поэтично написана. Перефразируя одного видного спортивно-политического деятеля, выражусь так: писать прозу поэтическим языком могут не только лишь все, мало кто может это делать. Бранвена может, ибо у нее мышление и зрение поэтессы. Сюжет книги крепко сколочен и нигде не провисает. Он – динамичен и держит читателя в напряжении до самого финала. Следует также отметить отменное чувство юмора Бранвены и ее глубокие познания в области мифологии.

Особое достоинство романа – его герои: яркие, живые, запоминающиеся. Первый здесь –Киэнн Дэ Данаан, король Маг Мэлла. Его образ нужно рассматривать сквозь призму ревизионизма Бранвены. История Киэнна базируется на архетипе возвращения короля, созданном Толкиным. Вот только базовый архетип Бранвена буквально выворачивает наизнанку (ревизионистское фэнтези – как оно есть).

Толкиновский возвращенный король – Арагорн – один из самых статичных персонажей Профессора. Благородный король – это, собственно, его сущностное определение. И таковым он остается в любых ситуациях. Он ровен и прям, как древко копья. Иное дело – Киэнн. Если продолжить сравнение с оружием, для его характеристики понадобится нечто изогнутое – скажем, хопеш или хотя бы фальката. Киэнн – патологический лжец и мошенник. Он бежит в мир людей, спасая собственную шкуру. На новом месте он то сидит в тюрьме за воровство, то подрабатывает проституцией. Его отношения с героиней начинаются с того, что он ее подставляет, предварительно с ней переспав. Иными словами, Арагорн – типичный эпический герой (или даже герой рыцарского романа), а Киэнн – типичный трикстер. В начале повествования он и впрямь идеальный герой темного фэнтези. 

Но в процессе дальнейшей ревизии все меняется. Киэнн, помимо всего прочего, еще и не настоящий Дэ Данаан. Он – человеческий детеныш, подменыш. Попав Маг Мэлл, он практически полностью утрачивает человечность. Однако в дальнейшем человечность в нем возрождается. Огромную роль в этом возрождении играет любовь. Можно было бы сказать, что Бранвена написала гимн возрождающей силе любви. Но у нее все так просто не бывает. Сперва обитатели земного мира в самом прямом смысле заново вколачивают в Киэнна утраченную человечность. И только пройдя некий цикл первичной обработки, он обретает способность любить. Любовь, так сказать, подключается к процессу. Причем ее одной, видимо, недостаточно, поскольку бить героя продолжают до самого финала. Результат превосходит все ожидания. Вместе с человечностью Киэнн обретает еще и жертвенность, а также милосердие. В финале возможности отдать жизнь за жизнь сына его лишает лишь своевременное вмешательство героини. Больше того, с легкой руки Киэнна жертвенные устремления начинают распространяться среди обитателей Маг Мэлла со скоростью коронавируса. Поэтому роман вполне можно прочитать и как притчу о восстановлении падшей природы через страдание, любовь и жертвы. При таком прочтении всяческие темные моменты обретают совершенно иное звучание, становятся просто необходимым описанием падшей природы.

Есть еще один момент, без которого невозможно до конца понять образ Киэнна, – концепция власти. Вернусь для начала к Толкину. Профессор, как известно, был добрым католиком, и его произведения имеют мощную христианскую основу. Взгляд на власть, выраженный в «Властелине колец», близок к взглядам св. Августина. Для последнего государства подобны шайкам разбойников. Власть является лишь относительным благом, необходимым для обуздания и исправления падшего человечества. Толкин, по существу, идет еще дальше. Власть для него зло, но такое, без которого обойтись невозможно. Однако совладать с подобным злом, извлечь из него пользу способен лишь идеальный правитель. Образец – Арагорн.

В «Серебряной плети» власть – сила, ограждающая подданных от смерти. Король стоит между смертью и подданными. В этом контексте (в романе это не проговаривается) эксцессы власти, типа пресловутой Королевской Охоты, могут быть поняты как компенсаторно-жертвенные механизмы, помогающие правителю обуздывать смерть. Соответственно, и правитель тут должен быть совершенно другого типа. Интересно вообще было бы проделать развернутое сопоставления концепций власти во «Властелине колец» и «Серебряной Плети», но здесь, к сожалению, нет для этого места.

Иной предстает героиня романа – Фэй. Она вообще не человек, но выросла в мире людей. Человечность для нее – благоприобретенное свойство. Попав другой мир, Фэй начинает восстанавливать нелюдскую природу, и заходит по этому пути достаточно далеко. К финалу она уже практически утрачивает человеческий облик. Но не человечность. И вот здесь главной стабилизирующей силой, консервирующей человечность, является именно ее любовь к Киэнну. Образ Фэй вроде бы несколько проще, нежели образ Киэнна, но тоже весьма глубок.

И, наконец, королева Аинэке, дочь Киэнна. Безумная, жестокая, сжигаемая неподъемным отцовским даром – переразвитым либидо. Казалось бы, идеальный отрицательный персонаж. Но нет. Хотя она устраивает обитателям Маг Мэлла настоящий геноцид, она все равно вызывает в первую очередь жалость, и гибель ее воспринимается как трагедия.

Помимо этой феерической троицы, в романе имеется целый ряд великолепных персонажей второго плана. Да что там, врезаются в память даже те, кого и к действующим лицам-то отнести нельзя. Мгновенно возникшие и мгновенно исчезнувшие. Например, состарившаяся изгнанница из Маг Мэлла, которую встречает Киэнн вначале романа. Но – увы! – говорить о них всех, – делать рецензию безразмерной.

А потому я просто остановлюсь здесь и пожелаю Бранвене удачи, вдохновения и полета творческой фантазии.

Vivat Бранвена, повелительница Маг Мэлла!