Продолжаю невзирая ни на что поддерживать воскресный флэшмоб от Хелен Визард — носить свежайшее из впроцессника.

Итак, место действия — Римская Африка VII века (точнее, юридически уже не римская, а независимая, но арабами не завоеванная, ибо АИ после развилки). Танька, если что, имеет внешность эльфийки примерно как в DnD или в мангах/аниме.

– Ты... кто?.. – испуганно, запинаясь, произнесла девушка в римской палле.

– Я?.. – пролепетала Танька. – Ну...

И поняла, что не знает, как ответить. По крайней мере, как объяснить, кто она такая. Дочь Хранительницы Британии, племянница здешней императрицы? Ну пусть так – но это все-таки о маме и о тете Насте. А сама-то Танька кто? Уж точно не принцесса – она же не дочь короля! Ну, наверное, можно было бы назваться ведьмой – по гленским меркам примерно так и получалось. Только вот девушку в палле, судя по всему, интересовал совсем не род Танькиных занятий. И не просто интересовал... Вспомнилась вдруг шуточная история, как раз мамой и рассказанная: сколько лошадь ни искала себе место службы – только одно в ответ и слышала: «А-а-а! Говорящая лошадь!»

И от этих мыслей Таньке сделалось очень неуютно. Это на Придайне можно было представиться сидой, и все бы всё поняли – ну хотя бы что-то уж точно. А здесь, в Мавретании, – на краю римского мира, на дальней окраине Африканской империи? В воображении разом промелькнули причудливые образы древних божеств со звериными головами: Хнум с бараньей, Бастет с кошачьей, Анубис с шакальей... Вот на Анубиса Танька, пожалуй, походила – если не лицом, то хотя бы ушами. «Позвольте представиться: Этайн, правнучка Анубиса!»

Тут же одернула себя: нет, это же не здешние боги, а древнеегипетские! А до Египта отсюда, пожалуй, еще дальше, чем до дома, к тому же его жители давным-давно приняли христианство. Да и Анубис, если вдуматься, так себе родственничек: бог покойников и кладбищ, проводник умерших в потусторонний мир!

Так ничего и не придумав, Танька растерянно огляделась по сторонам, словно кто-нибудь в этом заезжем доме смог бы подсказать ей правильный ответ. Разумеется, ничего полезного для себя она не нашла. Зато вновь увидела парня огромного роста – тот совсем вжался в стену и неотрывно смотрел на нее вытаращенными глазами.

«Еще, небось, у меня и глаза светятся, – мрачно подумала Танька. – Очки бы надеть, что ли?.. Так, а где они, кстати говоря?..»

Очков не было. Не только на глазах, но и на лбу. И объяснение этому находилось лишь одно: свалились с головы, пока бежала. Ужаснулась: неужели не найдутся? Или, может быть, они вообще разбились?

– Ты демон? – словно издалека донесся до ее сознания голос девушки. Вздрогнув, Танька опомнилась.

– Демон? – повторила она. – Нет, конечно.

И Танька снова замолчала. Никакого более внятного объяснения, кто она такая и что здесь делает, в голову ей так и не пришло.

Впрочем, девушка все равно пропустила ее слова мимо ушей.

– Ты за Фулой пришла? – продолжила она отрешенно. – Из-за того, что она верит в Четверых?

– Нет... – испуганно помотала головой Танька. – Мы с Олафом пошли искать место для ночлега...

Девушка ойкнула, перекрестилась. Затем быстро проговорила:

– Мы не сдаем комнаты, госпожа.

– Есть же одна свободная комната над кухней, – неожиданно подала голос старуха. – Как раз на двоих.

– О-о-о... – тут же простонала девушка, и щеки ее сделались густо-пунцовыми.

Мысленно Танька отругала себя – обозвала рыбой-прилипалом. Все-таки на поиски ночлега Олафу нужно было идти одному – или, скажем, с Гундульфом. Но уж точно не с подозрительной девицей с не пойми какими глазами и ушами. Так нет же, увязалась!

Оставалось лишь одно: хотя бы немного успокоить испуганную девушку. Это-то Танька и попыталась предпринять.

– Ты не беспокойся, – торопливо сказала она. – Я думаю, нас все равно слишком много для одной комнаты – мы ведь вдесятером.

Глаза девушки округлились. Густой румянец на ее щеках сменился мраморной бледностью.

– Я изо всех десятерых одна такая, – спохватившись, быстро заговорила Танька. – Правда-правда! Остальные – самые обычные британцы...

Внезапно Танька вспомнила о Гундульфе – уж тот, как ни посмотреть, британцем не был. «И тут соврала... – обреченно подумала она. – Был бы при мне “цензор” – он бы сейчас мне показал!»

На этом слова у Таньки и закончились. И, похоже, никакого действия на тех, к кому она обращалась, так и не возымели. Девушка в палле, по-прежнему мертвенно-бледная, всё так же неподвижно стояла, не сводя с Таньки широко распахнутых глаз. Старуха сидела на скамье с безразличным видом, подслеповато щурилась и беззвучно шевелила губами. А широкоплечего верзилы в зале и вовсе не оказалось – видимо, тот улучил момент и сбежал, причем так тихо и неприметно, что даже Танька с ее сидовским слухом этого не заметила.

– Мы к вам сегодня утром прибыли, – немного подумав, добавила Танька. – Должны были дальше на восток плыть, но не получилось...

Девушка в палле так и осталась стоять с отрешенным видом – не проронила ни слова в ответ, не кивнула, не покачала головой. Старуха тихо вздохнула, но тоже промолчала.

Тогда Танька нерешительно продолжила:

– Нас скоро заберут отсюда, вы не бойтесь. Наверное, завтра утром...

Затем, немного поколебавшись, она для верности добавила:

– А если повезет, то и сегодня.

Это, конечно, было опять лукавство. Вообще-то покидать Ликсус Танька вовсе не рвалась – и не только оттого, что надеялась пособирать местную живность для коллекции. Где-то поблизости должен был обретаться высаженный с корабля Родри. Взяв с него в свое время клятву верности, Танька по-прежнему ощущала за него ответственность и втайне надеялась услышать какие-нибудь обнадеживающие вести. А вот о втором изгнанном с «Дон» человеке – о вздорном и высокомерном сэре Эвине, из-за которого едва не разлучили Эмлин и Гундульфа, – ей не хотелось даже вспоминать.

– Скажи лучше, ты Эвина знаешь? – вдруг тихо промолвила девушка.

Теперь остолбенела уже Танька. То есть в том, что девушка в палле знала сэра Эвина по имени, ничего совсем уж удивительного не было. Танька прекрасно помнила, как сэр Эвин выходил из этого же самого заезжего дома, – так почему бы они не могли познакомиться? Странным казалось другое: в голосе девушки чувствовались сильное волнение. И это явно был не страх перед сэром Эвином, а неподдельная тревога за него.

Конечно, Танька и сама тревожилась за сэра Эвина – настолько, что даже нарушила свое обещание Олафу и побежала его спасать. Все-таки одно дело – ничего не хотеть о человеке знать, и совсем другое – узнать, что тот в беде! Но вот чего она не ожидала – так это искреннего беспокойства о сэре Эвине в устах местной девушки, явно не имевшей отношения ни к «Дон», ни к Придайну.

Опомнившись, Танька кивнула. Затем уточнила:

– Немного. Он был старшим офицером на нашем корабле, но потом попал в неприятность.

Подробностей она на всякий случай решила не говорить.

Взгляд девушки сделался осмысленным.

– Его эр Сервилий арестовал... – пробормотала она.

Танька осторожно кивнула в ответ.

– Да, я видела, как его уводили. Только не знаю куда.

– Наверное, к городскому префекту отведет, – хмуро откликнулась девушка.

Танька немного помолчала. Потом, не утерпев, спросила:

– Ты с ним знакома?

Девушка неуверенно кивнула. Затем покачала головой. А чуть погодя снова кивнула.

– Он сначала меня чуть не убил, – вдруг объявила она. – А потом сам же за меня и вступился.

– Как это? – непроизвольно вырвалось у Таньки.

В ответ девушка пожала плечами:

– А вот так. У нас и не такое случается.

Сказав это, она искоса посмотрела на Таньку, и щеки у нее слегка порозовели. Но взгляд ее теплее не стал – лишь сделался настороженным и колючим.

Танька вздохнула. А затем, собравшись с силами, твердо произнесла:

– Я не демон. Честное слово!

И тут же поняла, насколько неубедительно это прозвучало.

Будь Танька на Придайне, она знала бы, что делать: сотворила бы крестное знамение, прочитала бы «Отче наш». Несколько раз такое ее уже выручало. Но здесь была Мавретания. Земля, где кроме христиан жили и иудеи, и последователи местных древних верований, где недавно появились еще и злополучные «колёсники». Да и здешние христиане тоже не были друг с другом в согласии – по-разному и крестились, и молились. Ну и как тут было что-то доказывать?

– Я не знаю, как мне тебя убедить, – развела Танька руками. – Ведь мои уши, конечно же, важнее любых слов.

Девушка не ответила, лишь еще больше нахмурилась. Зато напомнила о себе старуха.

– Вспомни святого Христофора, госпожа Моника, – вдруг вымолвила она.