Отзыв на рассказ «Город ветра»

Почему-то самые простые животные и насекомые на латыни называются помпезно. С утра, ни с того, ни с сего, вспомнил название Formica rufa и подумал, что можно было бы его использовать где-то. И даже решил обыграть в виде рассказа. Но судьба мне не улыбнулась.  Потому что живой человек всегда кому-то что-то должен. И лишь самому себе в последнюю очередь. Да, что там говорить, он даже должен быть тем, кем не желает быть. Ибо – общественное мнение приравнено к гласу божьему.

Я не знаю, где находится город N, и знать об этом не хочу. Знаю одно, что если бы мне пришлось там жить, то я, точно, сошел бы с ума. Обычаи, правила, сленг, игры, да черт его знает, сколько еще всего, должен соблюдать каждый приезжающий в этот город. Иначе тебя посчитают «чужаком».

Еще, город N находится на равнине, и через него постоянно гуляют ветры – то южный, то северный, а то и западный. Наверное. Итак, в уездном городе N… Нет не так в моногороде N все жители следуют определенным правилам жизни. И поэтому все, что выбивается из этих правил, становится предметом обсуждения и отторжения всех, я не побоюсь этого слова, горожан, за самыми небольшими исключениями. И насколько я понял, все эти исключения представлены в этом рассказе. Это мальчик-транс, его мама, ее новая подруга и ее муж, который в тексте не появляется.

В рассказе ничего не происходит, он полностью выстроен на описании города и его жителей, и на диалогах двух дам. И, как мы все догадываемся, диалоги дам выстроены вокруг одной проблемы – мальчика-транса.

Язык рассказа гладкий, местами просто очаровательный. Особенно первый абзац:

«В городе N всегда холодно. Кто-то сочтёт это парадоксом, а кто-то, быть может, попытается научно обосновать. Начнёт изучать потоки воздуха, ландшафт, и прочие особенности местности. Однако факта это не изменит: в городе N всегда холодно. Даже когда вроде бы как жарко, всё равно холодно».

У этого абзаца необыкновенно красивая форма, ее даже можно потрогать пальцами. Не уступает ей и последующее описание детской площадки. Вообще, все, что касается описаний в этом рассказе сделано красиво, но мало.

Сама же центральная проблема решается с очень большими допущениями. Автор допускает, что такое возможно в таком раннем возрасте. Да, возможно. Возможно и еще раньше, но часто это игра. Ментальная смена гендера,  может быть временной, а с половым созреванием вдруг исчезнуть. Потому что кроме гендерной роли, которая вообще гуляет едва ли не у девяносто процентов людей, есть еще и половая функция. Поэтому, определение человека как трансвестита, транссексуала, гендерквира или же гомосексуалиста происходит все-таки позже. Это как история с воображаемыми друзьями, которую некоторые психиатры определяют как детскую шизофрению. И она проходит. Точно так же могут пройти и закидоны мальчиков-девочек. А вот уж если потом… То потом и следует говорить об этом. Но, допустим… Мы уже допустили существование одновременно дышащего моногорода, допустим и мальчика-транса. Хотя, я процитирую себя, ну не могу удержаться:

«- А нам, нашему народу нужны сейчас яйцеклетки, а не сперматозоиды. Ну, вы же умная женщина, вы должны понимать, что воспроизводство тангату строго контролируется. А с чем она там будет определяться не все ли равно? Это же будет происходить только в ее мозгах. Скажите, вот вы хорошо отличаете мальчиков от девочек, когда они в скафандрах гоняют на своих космоциклах? С тех пор, как мы отказались от животного воспроизводства, пол вообще перестал играть какую бы то ни было роль. Ну, будет у вас девочка не такая, как у всех, а умная. Что в этом плохого?»

Если все дело только во внешнем виде, что, собственно, мы наблюдаем в рассказе, то давно уже придумали стиль «унисекс». Смотрю в окно, а там все одинаковые – и дети, и подростки. С одинаковыми прическами, в одинаковой одежде. И отличить их можно только по размеру задницы, и то – не всегда. То есть, до определенного возраста этот вопрос решаем.

Но меня удивило поведение матерей в этом рассказе. Странные они какие-то клуши. Меня в детстве опекали, чем немало действовали на нервы. Но если бы меня опекали  вот так, я бы повесился. При этом Нина обладает какой-то удивительной болтливостью. Рассказывает всем о своей проблеме (Кстати – это ее проблема. Она у нее в голове. Ее нужно вести к психологу). А почему так? А потому, что когда у человека есть идея фикс, то он спешит поделиться ею со всеми.

Она выговаривается, облегчает душу, загружает новую знакомую, но… А ничего не происходит. Больше того, Татьяна все это впитывает, но, практически, никак не реагирует.

А вот теперь выползает основная мысль рассказа. На самом деле, он о женском одиночестве. Ведь недаром обе героини так спешат выговориться друг другу. Но каждая о своем. Создается впечатление, что они друг друга не слышат. А раз не слышат, так и не приходят ни к какому финалу. Нет финала. Просто кусок, вырванный, возможно, из жизни, но не законченный. Правда нам там автор намекает, что это лишь часть от всего написанного.

Я не говорю о недостоверности всей этой истории потому, что мы получаем информацию из уст Нины, а не от самого автора. Вполне возможно, что она так все и понимает. Тем более, что она говорит о нескольких психологах, совершенно неадекватных людях и явно не специалистах. И только потому, что она поверила последнему, еще этого последнего не делает специалистом тоже.

Сцена с картами показалась мне затянутой. Я не играю в карты, а только гадаю на них. Сцена напомнила мне рассказ Кинга, где нудно описывается какая-то игра в бейсбол. Это на любителя. И, кстати, никаких новых оттенков к описанию города она не добавляет.

Чтобы я сделал с таким текстом? Я бы переставил акценты, и через мальчика-транса, все-таки, показал бы проблему родителей, которые слишком много ролей берут на себя, и, в конце концов, превращают ребенка в марионетку, а себя во всемогущего бога. И говорю я вам это, как гендерквир, которому много чего пришлось пережить.