Не важно, что хотели сказать авторы. Важно, что у них сказать получилось (с).

Пересмотрела я недавно "Место встречи изменить нельзя", и решила заодно и книгу перечитать. И если отношение к киношным героям из года в год практически не меняется, то книжный Шарапов в этот раз неприятно меня в иных моментах зацепил и удивил... Как-то при первом прочтении я этого не заметила, видимо, слишком занятая сравнением фильма и книги. Потускнел немного глянцевый его образ положительного героя. А Жеглов и в первый раз не показался отрицательным персонажем. Сложным, неоднозначным - да, но никак не мразью и не "сталинским палачом", чего бы там не декларировали о нем Вайнеры после распада СССР. При всем уважении к ВВ, но не сказать, чтобы он необычайно облагородил книжный образ жесткого опера с профдеформацией. Зато резко проступила практически любовная драма ))

Что, собственно говоря, происходит, когда Шарапов является на работу в МУР? Влюбляется он в лихого капитана до спертого в зобу дыхания (без намека на слэш, любовь - понятие, далеко выходящее за рамки сексуальности). Как в идеального человека и опера. В образец, к которому хочется стремиться и подражать. Любоваться им с первой секунды начинает. И не только, как профи, но и внешностью Жегловской. 

В этот момент с шумом растворилась дверь, и в кабинет влетел парень — смуглый, волосы до синевы черные, глаза веселые и злые, а плечи в пиджаке не помещаются. Мельком взглянул, засмеялся — как пригоршню рафинада рассыпал:

— Ты Шарапов? Здорово! Жеглов моя фамилия…

И не прекращает на протяжении почти всей книги. Да мои героини на своих ухажеров меньше любуются ))

Голос Жеглова, мятый, сонный, постепенно затухал, пока не стих совсем. Он заснул, так и не успев рассказать мне остальных правил. Спал он совершенно неслышно - не сопел, не ворочался, со сна не говорил, ни единая пружинка в стареньком диване под ним не скрипела, - и, погружаясь в дрему, я успел подумать, что так, наверное, спят - беззвучно и наверняка чутко большие сильные звери...

По-блатному могу забожиться, хотя для меня эта клятва силы не имеет...
- А можешь?
- Ха! - Жеглов положил одну руку на сердце, другую на лоб и скороговоркой произнес:
Гадом буду по-тамбовски, Сукой стану по-ростовски, С харей битою по-псковски, Век свободки не видать!..
И белозубо, обворожительно засмеялся, и Сапрыкин улыбнулся, и никому бы и в голову не могло прийти, загляни он сюда случайно, что полчаса назад один из них волок другого, визжащего и отбивающегося, прямо в тюрьму!

Другим соседям Жеглов нравился за аккуратность и чистоплотность - по утрам он влезал в ванну и поливался из душа ледяной водой, оглушительно ухая, крякая и даже подвизгивая от удовольствия и холода. Потом он выходил на кухню и, пока заваривался кофе или вскипал чайник, ставил длинную стройную ногу на табурет и наводил окончательное солнечное сияние на свои хромовые сапоги. 

Жеглов катал по спине толстые комья мускулов, стоял он против инструктора, чуть откинув голову и прищурив глаза. У него тоже инструктор не вызывал особого доверия.

Потом оркестр сделал перерыв, и на эстраду вышел Боря Шилов, лейтенант из комендантского взвода. Он очень здорово играл на аккордеоне "хоннер", и, когда он разогнал на басах "русскую", в круг ступил Жеглов. Ах как он прекрасно плясал! Мускулистый, весь натянутый как струна, шел Жеглов неспешно по кругу, и, когда он, постепенно убыстряя шаг, раскидывал в стороны руки - широко, легко и радостно,- все девушки одновременно тихо вздыхали: они знали, что он их всех может обнять крепко и ласково. А он, подчиняясь ритму пляски, все быстрее и быстрее перебирал своими блестящими сапожками, и дробь они стучали, как армейский барабанщик "Зарю". И ударил вприсядку, и, опускаясь почти до самого пола, он одновременно хлопал по паркету ладонями и взмывал в прыжке вверх, словно доски подкидывали его цирковой сеткой-трамплином.
- А-а-ах!- выкрикивал Жеглов, сверкая зубами на смуглом лице, вихрем проносясь по кругу, и все разом хлопали в такт, любуясь его ловкостью и стройностью.

И так далее, и тому подобное. И широты душевной Жеглов небывалой, отдал вон обокраденной Шуре карточки и все тут. Не зажадничал. И душа компании. И то, и се, и пятое, и десятое. В общем, очаровывается Шарапов до невозможности. Глеб у него даже живет. Ну, как живет... Поел, когда есть чего, умылся и спать. Живет Жеглов работой и на работе. Но поскольку герои истории однополы и гетеросексуальны, любовь эта лишена возможности полного обладания объектом и несет с собой невольное сравнение себя и этого совершенства, и как следствие - досаду и зависть (чего в фильме нет. Очарованность и конкуренция - да, но и все на том). Ведь сам-то Шарапов низкорослый, невзрачный, да еще и в сыскном деле - ноль. Это он там, на фронте, лихой разведчик был и вся грудь в орденах. А тут - зелен огурец, и осаживает за ошибки Егорыч жестко. И подшучивает обидно. На самом деле нитакуш, но через флер влюбленности такое всегда горше. Я к тебе всей душой, а ТЫ! 

Потом к этим чувствам добавляется ревность и соперничество. А ведь не заметь Глеб, что Шарапов никак к Варе не решается подступиться и не начни с ней заигрывать, сто лет бы еще Володя и не решился. А тут дух соревновательный включился. На картошке как раз. Как радовался Шарапов, что обставляет начальника на грядках! Его в нем много, этого духа. Докажу и покажу, что не лыком шит! Так что не только одно желание высокой справедливости Шараповым движет в деле Груздева, но и желание доказать, что Глеб неправ. И не такой уж орел. Запускается процесс "Не могу быть с тобой - стану тобой, и даже лучше". Неосознанный, конечно. Инстинктивный. И Варя его в этом поддерживает. И поднимает Шарапова в его собственных глазах. А Глеба - приопускает.

К нам подошел радостно улыбающийся Жеглов:
- Слышал, Шарапов, высокую оценку руководства? Давай, бери пример...
Варя улыбнулась и, невинно глядя на него, сказала:
- А мне показалось, что генерал как раз больше внимания уделил Шарапову. В смысле оценки заслуг перед Родиной...
Жеглов посмотрел на нее снисходительно и засмеялся:
- Ладно ядовитничать! Недаром я читал где-то, что "Варвара" по-латыни или по-гречески, точно не помню, значит "злобная". Ты на ней, Шарапов, не женись, загрызет она тебя. Ты человек мягкий, безответный, а она - ух!..
- Это точно!- кивнула Варя.- Знаешь, Жеглов, я когда с тобой разговариваю, то чувствую, как у меня во рту растет еще три ряда зубов. И все на тебя!
И смотрел я на них обоих с удовольствием, потому что они хоть и ретиво препирались, но весело, без сердца. Жеглов в конце концов махнул рукой:
- Тебя, Варвара, не переговоришь! Идемте, я вас приглашаю на товарищеский ужин.

И вот с каждым эпизодом, где Жеглов ведет себя не идеально, не так, как заранее нарисовал себе в воображении Шарапов, этот ореол офигительности в его глазах тает, и Глеб начинает его раздражать. И заканчивается все закономерно - неприязнью, не желанием видеть Жеглова и работать с ним дальше. Неизбежное свершилось - любовь прошла, пришло разочарование. Виноват в этом Жеглов? А виновата вода, что мокрая? Он - такой как есть, со всей своей улыбчивостью, ухватками, порывами, недостатками, ехидством и бескомпромиссностью. И ответственностью, между прочим, так как начальник опербригады. Ну так и Шарапов не ясно солнышко и не краюха хлеба с сахаром. Человек со своими плюсами, минусами и комплексами. Честный, порядочный, хороший друг, надежный боец. Однако ж и завидки его гложут, и выделиться хочется. Не хотел надевать награды на праздник, но ведь паршивец Жеглов навертел в кителе дырок! Куда теперь деваться? Вспыльчивый. Эк на раз-два Егорыча из дому выпнул. Правда, тот не выпнулся )) Но это уже другой вопрос. 

Не увидела я, в общем, категорически отрицательного героя в Жеглове и безусловно положительного -  в Шарапове, с высоты прожитых лет. А вот живых людей с их страстями, достоинствами, недостатками, психотравмами - вижу. И конфликт их взглядов на жизнь и работу. Так что если Вайнеры и хотели создать лютых антагонистов - не очень у них это вышло. Вышло куда лучше.