Сочиняя славянское фэнтези (чем занят сейчас я), невольно обращаешь внимание на то, как замусорен наш живой великорусский язык чужеродными заимствованиями.

Нет, я не про хайпующих тинейджеров.

И не про патологическую итерацию.

И не про амвон с солеёй — о существовании которых масса наших верующих узнала только после знаменитого номера «Кискиного бунта».

Десятки общеупотребительных слов, которые давно вросли в русский язык и любому понятны без перевода, имеют нерусское происхождение.

«Очаг», «хозяин», «чердак» — всё это заимствования.

«Очаг» — из тюркских языков, дословно переводится как «маленький огонь», «огонёк». Хотя есть понятное славянское слово «огнище».

«Хозяин» — заимствовано либо из чувашского (χоźа), либо из мишарского татарского (хузэй). Почему ради него надо было забыть гордое слово «господарь»?

«Чердак» — ближе к караимскому čаrdаk («верхняя комната»), а в тюркские языки, в свою очередь, попало из персидского: čārtāk, то есть čār «четыре» и tāk «столб», буквально — «навес, беседка на четырех столбах». Хотя в современном литературном украинском это помещение называется «горище» (то есть — самое высокое помещение в доме). ПО-беларуски — «гарышча».

Заимствования из тюркского произошли в относительно позднее время, что не помешало им не только прижиться, но и вытеснить исконные славянские аналоги.

Среди реформ Мустафы Кемаля Ататюрка, турецкого националиста и западника, была реформа языка, включавшая в себя очищение лексики от арабизмов и иранизмов. Своего «русского Ататюрка» нам ждать до морковкина заговенья (а, учитывая геополитический разворот на Восток, ориентализация русской жизни полетит стрелой, которую выпустил батыр из сагайдака). Но в моих сочинениях, где за основу берётся славянская древность и славянские сказания, не будет ни ауешной фени, ни менеджерского слэнга, ни евразийского бельмеса.

White is Right